Он сел, чтобы не возвышаться над нею. Для него было очень важно не напугать ее. Влияние Франчески помогло Скайлер принять его, увидеть его как кого-то хорошего, не врага, но его положение оставалось шатким. Он удостоверился, что его движения были плавными и грациозными, чтобы не напугать ее.

— Если я возьму твою руку, как это делала Франческа, я смогу прочитать твои мысли, — тихо объяснил он, — аналогично тому, как ты получаешь информацию о тех, кто окружает тебя. Я не хочу напугать тебя своим прикосновением, но это необходимо, чтобы я «прочел» твои воспоминания о том, кто так часто навещает тебя.

Ее длинные ресницы затрепетали, прикрывая ее глаза.

— А я буду в состоянии прочитать вас? — колебание слышалось в ее голосе, словно она боялась вызвать его гнев.

— А ты хотела бы?

— Обычно я могу, — когда он продолжил смотреть на нее, Скайлер смяла пальцами простыню. — Я всегда была способна читать людей, дотрагиваясь до них, — она бросила на него взгляд, быстрый взгляд исподтишка. — Хотя я не думаю, что это тот же самый способ, каким вы с Франческой читаете сознания. Я, кажется, просто знаю вещи. Я могу слышать и чувствовать ее, разговаривающую со мной. Я знаю, она сейчас здесь со мной, — ее пальцы продолжали нервно сминать простыню. — Как и второй, который появляется, когда я боюсь.

— Скайлер, — очень нежно промолвил, — если ты не желаешь читать мои эмоции или мои мысли, тогда ты будешь ограждена от них. Если этого заверения тебе достаточно, тогда давай начнем.

Ее большие дымчато-серые глаза были очень выразительными, когда прошлись по его лицу. Он спокойно ждал, позволяя ей принять свое собственное решение. В конце концов, она кивнула. Габриэль взял ее руку с необычайной нежностью, наклонился вперед, чтобы его черные глаза смогли пленить взгляд Скайлер своими тёмными глубинами. Она даже не моргнула. Когда девушка решала сделать что-то, то отдавалась этому всем сердцем и душой и делала это на сто процентов. Ему придется держать это в памяти, когда он будет пытаться применить свои несуществующие родительские навыки.

Она поразила его своим смехом, раздавшимся не вслух, а в ее сознании.

— Я тоже читаю ваше сознание, — напомнила она ему.

— Великолепно, ты будешь такой же невыносимой, как и Франческа, — проворчал он, мягко поддразнивая ее, наполняя свое сознание величиной своей любви к Франческе, теплом и чувством защиты по отношению к Скайлер. Она ощущала его присутствие в своем сознании периодически, не понимая, что он уже разделил ее воспоминания об ее детстве. Это бы унизило ее. Он интуитивно знал это и не собирался позволять ей почувствовать себя неловко. Она читала то, что он хотел, чтобы она прочитала. Его желание с радостью принять Скайлер в свою семью, его надежду, что он станет хорошим родителем, тем, кто защитит и направит ее, и с кем она всегда будет чувствовать себя в безопасности. Он поделился своими чувствами несоответствия как мужа, своими страхами, что он каким-то образом сможет подвести Франческу. Он любил Франческу больше самой жизни и позволил Скайлер узнать, что его любовь к ней самой будет точно такой же.

Все это время он погружался глубже в ее сознание в попытке найти след силы, намек, что его брат намеревался использовать ее, чтобы нанести удар по Франческе. Он увидел работу Франчески, она была безупречна. Он увидел их совместные меры по обеспечению безопасности, надежную защиту, которую они создали вместе, однако он не смог найти ни следа Люциана, ни намека на грязную силу, ни одного тёмного скрытого намерения. Габриэль был осторожен, ища везде хоть крошечную аномалию, узнавая многое и тщательно все исследуя. Она, казалось, была свободна от внешних сил.

Он тихо вздохнул, отпуская ее прежде, чем его внезапный и неожиданный всплеск гнева передался Скайлер. С ней ужасно обращались и раны в ее душе навсегда оставят после себя шрамы. Она была необыкновенной молодой женщиной с редкой проницательностью и одаренной сверх всякой меры. Но мужчина, который должен был бы любить и оберегать ее, был тем самым, который положил начало и поддерживал насилие.

Габриэль был осторожен, стараясь дышать глубоко, желая выглядеть совершенно спокойным и сдержанным. Он знал, что Скайлер будет напугана любым проявлением мужского гнева. Люциан и так уже одного за другим уничтожил всех насильников Скайлер. Он посчитал врагов девочки частью своей маленькой игры в шахматы с Габриэлем, чтобы показать — ему известно то, что знает Габриэль.

— Вы там что-то увидели, что изменило ваше решение относительно желания взять меня домой к себе и Франческе? — в нежном голосе Скайлер слышался вызов, но при этом она отвела свой взгляд в сторону, едва он отпустил ее.

Габриэль двумя пальцами взял ее за подбородок и приподнял его так, чтобы она взглянула на него.

— У тебя удивительный ум. Я испытываю благоговейный трепет перед тобой и перед тем, чего ты добилась, на что ты способна. Для меня будет честью, если ты примешь меня как своего опекуна наравне с Франческой. Разве ты не видела себя моими глазами? — спросил он невероятно нежно.

Легкий румянец окрасил ее лицо.

— Я не такая. Не такая, какой вы считаете меня: ни мужественная, ни храбрая и ни красивая. Никто ещё не думал так, — он продолжил смотреть на нее, ее румянец стал ярче. — Ну, разве что Франческа, но она вообще не видит в людях плохого. Она и о чудовище найдет сказать что-то хорошее.

Легкая улыбка тронула рот Габриэля.

— В своей оценке Франчески, Скайлер, ты, весьма вероятно, права. Она будет думать о монстре только самое лучшее, но она также и очень проницательна. В тебе она видит то же, что вижу и я. Тебе пора начинать смотреть на себя нашими глазами. Мы твои опекуны, и ты должна научиться доверять нам и полагаться на нас. Если ты когда-нибудь пожелаешь, то можешь исследовать мое сознание, и я открыто поделюсь с тобой своими мыслями.

— Я желаю выбраться из этого ужасного места и отправиться домой вместе с вами и Франческой.

— Она как раз добивалась разрешения врача, когда нам помешали.

Скайлер прикусила губу, начав было говорить, но затем прижала к лицу игрушку.

— Скажи мне, малышка, — тихо подбодрил он. — В нашем доме я ожидаю правды и уважения с обеих сторон. Если ты хочешь мне что-нибудь сказать, я выслушаю тебя и буду дорожить тем, что ты решишь мне сказать.

— Вы не поверите мне, но я знаю, что права, — она погрузила пальцы в плюш волка, выказывая свою нервозность.

Габриэль нежно положил свою руку поверх ее и послал легкую волну тепла и ободрения.

— Если ты знаешь, что права, я поверю тебе, Скайлер.

Она любила звук его голоса, акцент, который не могла распознать, то, как забавно он искажал свои слова. Но больше всего она любила его уверенность, то, как он заставлял ее поверить ему.

— Я не думаю, что доктор на самом деле хороший. Что-то в нем неправильное.

Габриэль кивнул.

— Он очень сильно любит Франческу, и мое возвращение не доставило ему радости. Понимаешь ли, Франческа полагала, что я умер. Я думаю, доктору очень трудно справиться со своей ревностью.