— Вовсе нет. Еда тут ни при чем. Пока в нашей труппе не может есть только один артист — это я. Придирчивый желудок — ох, придирчивый! — на еду и не смотрит. Бекон, яйца, ветчина, отбивные, стейк с картошкой, пироги — словом, все самое вкусное — вы не поверите, за что их принимает мой желудок. За отраву, так-то! Накормите меня плотным ужином, — убежденно продолжал он, — и с тем же успехом можете набить мне живот раскаленными булавками и иголками. Я уже три года не ел вволю, сижу на тостах, печенье с углем, говяжьем бульоне, отварной рыбе да на заливных. И как прикажете на таком пайке веселить народ? Людей, до отказа набитых ростбифами, йоркширскими пудингами, печеной картошкой, зеленью и яблочными пирогами? Страх, страх, страх!

Он так смешно закачал головой, что мисс Трант не выдержана и захихикала, хотя восклицала при этом «Какая жалость!».

— Но я говорю о другой кормежке, — продолжал мистер Нанн. — Так артисты называют импровизацию, выдумывание шуток на ходу. «Кормилец» засыпает комика разными вопросами, подкалывает его, злит и прочее. Ну, вы знаете.

Да, мисс Трант знала.

— И вот вам мое честное слово, мисс Трант, отвечать на эти вопросы — не такое уж легкое дело. Комик должен уметь «кормиться». А малыш Джернингем терпеть этого не может, ни росинки не съест. Хорошо сказано, а? Строго говоря, это его работа. К счастью, для кормежки у нас есть отличный малый, Джо, вон он сидит. Наш баритон, Кортни Брандит, но все зовут его Джо. Кормится будь здоров! — Мистер Нанн показал на могучего здоровяка с широким, приятным и глуповатым лицом. Он курил трубку и смотрел в пустоту перед собой. — Не скажу, что никогда не слышал баритона лучше, чем у Джо. Слышал, и немало, да и вы тоже слыхали. Но если кто предложит от него избавиться, я отвечу: «Тогда и про меня забудьте». Вот как я уважаю нашего Джо. Он не шибко смышленый, и вы вряд ли когда-нибудь услышите его в Ковент-Гардене, но сердце у него золотое. Непрошибаемый добряк и на все готов ради друзей, вот какой он, наш Джо. Я таких добряков нигде не встречал, и работник из него хороший — сильный, как бык. Он служил на флоте, был там чемпионом в тяжелом весе. Я считаю, именно тогда началась его певческая карьера. Он пел, когда хотел, потому что все боялись заткнуть ему рот. — Мистер Нанн чуть посмеялся над своей шуткой, потом глубоко вдохнул и опять напустил на себя важный вид.

— А вон его жена, наше контральто.

— Да вы что? Женщина в фиолетовой шляпе? — Шляпа была такого отвратительного цвета, что мисс Трант уже несколько минут содрогалась, глядя на нее. На голове полноватой дамы, отвлеченно вяжущей что-то на спицах, восседал фиолетовый деспот и тиран.

— Она самая. Называет себя Стеллой Кавендиш, но на самом деле она миссис Джо Брандит. Сильный голос, отменный репертуар, изрядный опыт. Да и женщина она славная, хотя порой бывает малость заносчивой. Крепко держит Джо в узде. Но работать с ними одно удовольствие. У них есть сынок, Джордж, он сейчас у тети в Денмарк-Хилле. Уж как они его любят, как лелеют! Конечно, этот скандал с антрепренером был для них страшным ударом.

— А кто та девушка с темными волосами и веселым лицом? Мне она очень нравится.

Названная девушка с интересом слушала мистера Окройда, который, видимо, пересказывал ей свои приключения.

— А, как раз собирался о ней говорить. — Мистер Нанн сразу просиял. — Это Сюзи, мисс Сюзи Дин, наша комедиантка и самая юная артистка в труппе. Я знал ее родителей, оба были первоклассными артистами, но, увы, погибли. Талант у этой девчушки в крови, честное слово.

— То есть из нее может выйти толк? — заинтересовалась мисс Трант.

— Еще какой! Она чудо. Конечно, Сюзи еще совсем юна и ей есть чему поучиться, но она все схватывает на лету — с каждым днем играет лучше и лучше. И если уж она за что берется, ее не остановить. Клянусь, через десять лет мы увидим ее имя на афишах Шафтсбери-авеню, не то я съем… не то я больше не притронусь к магнезии!

— Хотела бы я увидеть ее на сцене, — сказала мисс Трант, любуясь озорным личиком девушки. — Выглядит умницей и зубоскалкой. Сколько ей лет?

— Двадцать. Поверьте моему слову, мисс Трант, она и впрямь умница и зубоскалка! Гвоздь программы. Зрители хохочут как ненормальные. Стоит ей учуять публику — пусть хоть на первых четырех рядах сплошные контрамарки, — и она улетает. Многие комики позавидовали бы ее умению срывать аплодисменты. В нашей профессии без завистников никуда, мисс Трант, это наше проклятие. Но я за Сюзи только рад, мы с ней лучшие друзья. Благослови ее Господь! — Он посмотрел на свою юную приятельницу, и его лицо озарилось нежной любовью. Девушка подняла глаза и послала мистеру Нанну воздушный поцелуй. Мисс Трант печально улыбнулась.

— Если бы все пошло по плану, — удрученно продолжал мистер Нанн, — ее ждал бы огромный успех. Кто-нибудь непременно заметил бы ее и предложил достойный контракт. А теперь неизвестно, что будет, десять шансов против одного, что ее задавят, потому что Сюзи слишком хороша для того дела, которым вынуждена заниматься. Она молодец, наша Сюзи, не унывает, держится лучше всех, но времена пошли тяжелые. И вот что я вам скажу, мисс Трант, — он заговорил очень внушительно, — во всем надо винить меня.

— Что вы! — вскричала мисс Трант. — Не понимаю, чем вы провинились.

— Можете не понимать, просто поверьте мне на слово, вот и все. Это моя вина! — мрачно торжествуя, ответил мистер Нанн. — У кого тут больше всего опыта? У меня. Мне следовало знать. Кто слышал скверные сплетни про Чарли Милденхолла? Я. Мне следовало знать. Кто заглянул в кассу и увидел, что денег там нет, а арендные он обещает направо и налево? Я. Мне следовало знать. — Он посмотрел на мисс Трант с видом человека, который доступно все объяснил.

— Боюсь, я не понимаю, — виновато проговорила она. — Что такое «арендные»?

— А, ну тогда слушайте. Как правило, разъездные труппы выплачивают владельцам помещений проценты. Скажем, мы получаем шестьдесят процентов от выручки, а хозяева зала, мюзик-холла, театра или чего придется — остальные сорок, независимо от кассовых сборов. Иногда нам дают гарантию — фунтов тридцать или сорок, — то есть…

— То есть ваша доля составит по меньшей мере тридцать — сорок фунтов, — закончила за него мисс Трант. Она не больше остальных любила, когда ей, точно школьнице, разжевывают элементарные вещи.

— Верно! Конечно, это справедливо, никто не в обиде. Мы, странствующие артисты, не любим заранее платить за аренду. Вот что я имел в виду под «арендными» — когда платишь хозяину мюзик-холла из собственного кармана, и ему, в сущности, плевать, будете вы собирать полные залы или нет, свое-то он все равно получил. Милденхолл договорился так в Роусли, да и прежде часто договаривался. Я сразу узнал, что он предложил хозяину арендные — аж двадцать пять фунтов! Вы бы видели эту конюшню, за нее и двадцати пяти шиллингов не дашь. А он пообещал арендовать ее на целых две недели! Две недели по двадцать пять фунтов, эдакую дыру! Мне следовало знать. Он и не думал оставаться. Какая разница, двадцать пять фунтов или сто — платить-то все одно не ему. О да, он с самого начала все просчитал! — Мистер Нанн повысил голос. — Они забрали у нас весь реквизит и не отдадут его, пока мы не выплатим им обещанные пятьдесят фунтов! Вот мы с ними и попрощались. У нас нет таких денег.