Я пытался переключать каналы мозга, хотя альтернатива была не лучше. Мишель и Ланс, сожженные до костей. Шона Игер, над которой поиздевались, а потом запрятали в неизвестную могилу. Агнес Игер, наверное, до сих пор любующаяся фотографией единственной дочери-красавицы, к этому времени скорее всего сгнившей до костей.

Матери и дочери. Целые семьи исчезли.

* * *

По мере приближения к дому мистера Тига дорога стала посвободнее.

– Наконец-то, – буркнул Майло.

Тот же запах краски, что и в прошлый раз, те же злые собаки.

Когда мы подъехали к воротам Лайла, солнце стало похоже на шлем кирпичного цвета на серой плоской макушке горизонта, а небо на западе превратилось в нечто грязно-коричневое и очень неприятное.

В этом свете окрестности выглядели не лучшим образом. Несколько сутулых бритоголовых подростков сидели у дома напротив, попивая что-то из бутылок и наслаждаясь иллюзией бессмертия. Усмешки на лицах уступили место страху и недоверию, когда мы остановились неподалеку.

Пока Майло парковался у тротуара, зазвенела покатившаяся бутылка. К моменту, когда мы вышли из машины, подростки уже исчезли.

Замок на воротах Лайла висел на старом месте, а вот пикапа с хромированными трубками не было, и мы смогли рассмотреть навес, забитый деталями от машины и сломанными игрушками.

– Сбежал, – сказал я.

Майло посмотрел на дом сквозь сетку забора.

– Не уверен. Давай-ка я ему позвоню.

В тот момент, когда он доставал мобильный, дверь в доме слегка приоткрылась. Затем полностью распахнулась, и из нее вышла Тиш Тиг с темноволосой девочкой лет пяти на руках. Глаза девочки были широко раскрыты, и все же она выглядела сонной. Миссис Тиг была одета в голубой топ и белые шорты, которые были ей слегка маловаты и так обтягивали бедра, что в некоторых местах плоть выпирала некрасивыми складками. Лямки бюстгальтера делали то же самое с плечами Тиш. На левом бицепсе – синяя татуировка. Волосы собраны в хвост на макушке и перетянуты резинкой.

Майло помахал ей, но она продолжала просто стоять. Бледное лицо, напоминающее пудинг, хоть и пытающееся казаться мужественным.

– Миссис Тиг, – прокричал Майло, – ваш муж дома?

Она покачала головой. По губам можно было прочитать "Нет", хотя звук ее голоса не долетел до нас через двор.

– Где он, мэм?

Вместо ответа Тиш вернулась в дом, потом вышла уже без ребенка и с распущенными волосами. Пройдя по грязи до середины двора, она остановилась, скрестила руки на груди и прокричала:

– Охотится.

– На кого?

– Обычно он приносит птиц. Или оленя.

Майло спросил:

– А где он охотится, мэм?

– Недалеко от Кастаика. Что вам от него нужно?

– Проводим кое-какое расследование, мэм. Можно войти?

– Расследование чего?

– Ваш муж звонил мне сегодня, и я обещал переговорить с ним. Как давно он уехал?

Тиш моргнула три раза.

– Пару дней назад.

– Значит, он звонил откуда-то еще. У него есть мобильный телефон?

– Нет.

– Он взял все необходимое для охоты?

– Да.

– И оружие?

– Конечно, он ведь на охоту поехал.

– Он взял ружье?

– Я не знаю, что Лайл берет. Он всегда заворачивает оружие в пластиковые пакеты. И потом я не интересуюсь его охотничьими делами. А к чему все эти вопросы?

– Просто интересно.

– Вы ведь не хотите сказать, что Лайл застрелил кого-нибудь?

Майло помолчал.

– А вы думаете, такое возможно?

– Ни в коем случае, – быстро ответила она. – Он держит ружье только для защиты дома и для охоты. Меня такое положение дел устраивает. Он хороший человек, почему вы его преследуете?

– У нас и в мыслях подобного нет, мэм. Значит, вы ничего не слышали от мужа пару дней?

– Повторяю, у него нет таких штучек. – Тиш показала на мобильный в руке у Майло. По ее тону получалось, что отсутствие у них телефона было несправедливостью, за которую кто-то должен ответить.

– Хм, – произнес Майло, – он ведь звонил мне...

– Что ж, мне он не звонил. – Она старалась произнести это с вызовом, но серые глаза наполнились обидой. Тиш подошла на несколько ярдов ближе. – Иногда он пользуется таксофоном. Что ему было нужно?

– Поговорить насчет Лорен.

– О ней? Зачем?

– Она ведь была его дочерью, мэм.

– Сомневаюсь, чтобы она сама помнила об этом.

– Что вы имеете в виду?

Скрестив руки, Тиш остановилась перед самыми воротами. Сквозь грязь на босых ногах кое-где просвечивал розовый лак.

– Она была не особенно любезной с нами.

– Вы говорите о Лорен?

– Да. Ни со мной, ни с ним, ни с девочками.

– Я думал, она приносила подарки вашим дочерям на Рождество.

Тиш усмехнулась:

– Ну да, конечно. Большое дело. Она является, в своей крутой одежде, с крутым макияжем, и заводит их конфетами и игрушками, а когда уходит, я достаточно мила, чтобы поблагодарить ее и предлагаю взять кусок абрикосового пирога, который испекла из свежих абрикосов, потому что я замечательная хозяйка. Она смеется надо мной, смотрит на пирог и говорит: "Нет, спасибо". Таким тоном, словно я ей дерьмо на тарелке предлагаю. А потом добавляет: "По крайней мере у тебя манеры получше, чем у него. Ты хотя бы благодаришь. И правильно, потому что я могла бы и не делать всего этого". Я спрашиваю: "Что ты имеешь в виду?" А она: "Тебе лучше запомнить, ты должна благодарить меня, потому что на самом деле ты не заслуживаешь ни крохи – ты мне даже не семья, и он мне больше не семья, и ваши отпрыски".

Губы Тиш задрожали.

– Вот так. Сначала играет с девочками, а через минуту оскорбляет нас. Я могла бы нахамить ей в ответ, но просто сказала: "Жаль, что тебе не понравился абрикосовый пирог. До свидания". А она опять засмеялась: "Я прихожу сюда, потому что у меня есть вкус, тебе этого никогда не понять". И вышла, задрав нос.

Тиш опустила руки.

– Она задирает нос и ходит, виляя бедрами, словно исполняет стриптиз. Стриптизерша и шлюха. Да кто она такая, чтобы смотреть на меня сверху вниз и презирать? Меня это так взбесило, даже голова разболелась, но, слава Богу, она вышла. И в тот момент, когда я закрывала дверь, я увидела, что она возвращается. Я тогда сказала себе: "Что ж, Тиш, ты держала себя в руках, но она сама напрашивается". Я была уверена, что драки не избежать, и приготовилась к ней. Она, должно быть, тоже почувствовала это. А может, услышала, как девочки бегают по дому и кричат, потому что ее подарки так возбудили их... Или просто испугалась – не знаю.