— Похоже, ты так до конца и не оправилась, — заявил Берк, когда помог мне устроиться в открытой коляске, затем сел рядом со мной и наказал кучеру трогать. — Придется хорошенько тебя накормить.

На это я едва сдержала мучительный стон, хотя Лиззи наказала мне во всем соглашаться с нашим ректором.

Мне стоило обязательно сказала ему «да», если он захочет пригласить меня в ресторацию или кондитерскую, пусть даже еда лезет у меня уже из ушей… Так и заявила! А затем еще добавила, что это наказание мне за то, что я так долго и старательно игнорировала походы в столовую.

— Я не хочу есть, — призналась ему шепотом, понимая, что вся наука Лиззи идет коту под хвост. Но я не могла представить, как в меня может влезть еще хоть одна ложка после стараний магиссы Дорини. — Вернее, я уже больше ничего не смогу сегодня съесть.

— Шоколад, — улыбнулся мне Берк, — не такая уж и еда. Думаю, он поможет тебе немного взбодриться. — И тут же наказал кучеру сворачивать на Королевский Проспект и ехать к углу Вознесения и Победы 3 Декабря.

И мы поехали.

Берк держал меня за руку, рассказывая о том, как все порядком всполошились среди судейской коллегии и преподавателей, когда я чуть было не упала в обморок. И что ему тоже стало порядком не по себе.

На это я вздохнула, заявив, что не хотела никого пугать. Особенно его.

Но выходило, что испугала.

Затем стала с легким удивлением поглядывать по сторонам, потому что из коляски Берка вид на Эйлирен оказался другим. На какое-то мгновение мне даже показалось, что это был совсем чужой город, пусть и с известными мне улицами — но сейчас я находила их несказанно красивыми, даже интригующими, словно мы очутились в другом месте!..

Но, быть может, объяснение этому было в том, что я оказалась совершенно и бесконечно влюблена и теперь видела мир в ином свете?

Впрочем, я все же очнулась и стала задавать Берку вопросы, а он принялся мне на них отвечать. Охотно говорил о себе, о Гретте и войне, и еще о том, как так вышло, что он стал ректором в столь молодом возрасте, а его брат заполучил АЧМ.

На это я, немного смущаясь, сказала, что со стороны выглядит, будто бы между ними с лордом Хештемом пробежала черная кошка. Или же мне это только показалось? Или во всем виноваты гуляющие по столице слухи, которые нисколько не слухи, о развратном нраве его кузена? Или же мне стоит закрыть рот и не спрашивать у него о подобных вещах?

Оказалось, что я имею право спрашивать о чем угодно, потому что могу всецело ему доверять. Как и он доверяет мне. Как он может не доверять той, которая спасла жизнь не только ему, но и его дочери, и кому теперь принадлежит его сердце?

Так и сказал, на что мое застучало еще быстрее, хотя оно и так уже колотилось как сумасшедшее.

Оказалось, та самая черная кошка раздора между кузенами пробежала уже давно, потому что они были увлечены одной и той же девушкой. Но она выбрала не Крейга, а его.

— Твоя жена! — догадалась я.

— Сабрина, — кивнул Берк, — вышла замуж за меня, и Крейг до сих пор не может мне этого простить. Когда ее убили, он отдалился от меня еще сильнее. Сказал мне, что это я во всем виноват, потому что не усмотрел.

— Но ты же был далеко, когда это произошло, — покачала я головой. — Как ты мог усмотреть?!

— Я был далеко, — согласился Берк, — но все же не усмотрел. Не смог такого предвидеть, поэтому не сумел ее защитить.

На это я сочувственно сжала его руку — он все еще переживал.

К тому же после его слов многое прояснилось. Наше сходство с Сабриной Гамильтон оказалось довольно явным, поэтому неудивительно, что я сразу же привлекла к себе внимание развратника королевских кровей, который когда-то был влюблен в жену своего кузена. К тому же лорд Хештем принялся в чем-то меня подозревать, и все это смешалось в гремучую смесь, подпитываемую его личным интересом.

— А то проклятие, которое наложили на лорда Хештема… Как давно это произошло?

— Не могу сказать точно, — отозвался Берк. — Года три-четыре назад на одном из допросов он встретил мага-отступника, который оказался сильнее, чем все, с кем мы до этого сталкивались. Тот пробил его защиту и наложил неизвестное нам проклятие. Никто понятия не имеет, что это такое и как именно оно действует. Похоже, снять его сможет только другой маг-отступник, но вряд ли кто-то из их братии станет это делать. Они лишь рассмеются ему в лицо.

— Крейг умирает? — осторожно спросила я.

— Умирает, — согласился Берк, — но лучшие маги Аквитана делают все, чтобы замедлить этот процесс, так что мой кузен еще долго послужит на благо родины. Хотя, если честно, я не слишком одобряю его методы служения.

На это я кивнула, потому что в целом не слишком-то одобряла его кузена. Но говорить об этом Берку не решилась. Подумала, что у нас все-таки первое свидание, так что мне стоит выбросить руководителя АЧМ из головы вместе со всеми его подозрениями…

К тому же из-за поворота показались расцвеченные магией витрины «Королевской Шоколадницы» — заведения настолько элитного и дорогого, что даже Лиззи Лангстон никогда не заикалась, чтобы мы с ней его посетили.

Потому что это было намного выше уровня моей семьи. Мы просто не могли себе такого позволить.

По дороге я как-то не придавала значения, куда мы едем, увлеченная нашим разговором и тем, что Берк держал мою руку в своей ладони. Но стоило нам оказаться у дверей «Шоколадницы», как я растеряла всю свою уверенность.

Внезапно подумала, что зря не прислушалась к совету Лиззи и не надела тот наряд, который она предлагала. Да, я нравилась Берку любая — у меня уже была возможность в этом убедиться, — но мое любимое синее платье явно было слишком уж простеньким для подобного места.

Вернее, ступив на вымощенный новыми плитками тротуар рядом с разноцветными витринами «Шоколадницы», я почувствовала себя… слишком уж простенькой. Потому что из дверей кондитерской вышли две одетые, как королевы, девушки — в вечерних нарядах, увешанные драгоценностями и с модными маленькими шляпками с небольшой вуалькой в волосах.

Улыбнулись Берку кокетливо, затем оценивающе оглядели меня с головы до ног. После этого одна фыркнула презрительно, а на лице второй появилось насмешливое выражение. И мне стало совершенно ясно, какое мнение они обо мне вынесли.

Да, мое платье сшито полгода назад, и даже тогда оно было не по последней столичной моде. Вот, и швейцар у дверей смотрел на меня снисходительно — подозреваю, его ливрея стоила намного дороже, чем то, сколько мы заплатили за ткань и отдали за вышивку и кружево модистке с улицы Победы Альянса.

Впрочем, те дамы довольно скоро отбыли в поджидающих их колясках, а швейцар подобострастно уставился на лорда Гамильтона — сокрушительно красивого, одетого убедительно дорого. Распахнул перед нами дверь, поклонился, приглашая внутрь, но я застыла, не в состоянии пошевелиться.