А теперь, стоило мне подойти к коляске, внимательно уставился мне в лицо.

— Ты все еще бледная, — констатировал он.

Затем обнял меня, и я на миг закрыла глаза, прижимаясь к его груди, вдыхая резкий запах парфюма, чувствуя, как меня снова переполняет ощущение бесконечного счастья. Что уж тут скрывать — я была влюблена!..

И еще, окрыленная, я с трудом могла поверить в то, что это происходит со мной наяву. И что у нас будет время, чтобы побыть вдвоем, а вовсе не очередная встреча в саду или его кабинете, где в любой момент наше уединение могли нарушить любопытные; или же «свидание» в лазарете под присмотром Лиззи и деятельной Гретты…

Впрочем, в лазарете я чуть было все не испортила. Потому что, отпустив домой, Берк вызвался меня отвезти, на что я попыталась было заикнуться, что вполне могу дойти и ногами — вернее, порталами. Но вовремя заткнулась.

Конечно же, сказала ему, я буду только рада.

А потом явилась Гретта с вазой и заулыбалась, увидев нас, державшихся за руки. Заявила, что папочка не должен отвлекаться на нее, а должен отвлекаться на меня, потому что ее проводит домой Лиззи Лангстон, с которой она тоже подружилась…

Но тут явилась еще магисса Дорини, чтобы проверить, как у меня дела. Или же, подозреваю, убедиться своими глазами, что ректор навещает студентку пятого курса Джойлин Селдон, к которой проявляет личный повышенный интерес…

За ее спиной маячили расстроенная подруга — Лиззи все же не удалось задержать магиссу у дверей моей палаты — и несколько любопытных лекарок.

Именно тогда Берк, словно очнувшись, заявил мне, что ему пора идти. Его ждут судьи, лорды-попечители, кузен со своей армией и еще куда большая армия тех, с кем придется обсудить вопросы, связанные с завтрашним визитом короля.

Поэтому он вынужден меня оставить, но обязательно встретит у Центральных Ворот в семь вечера и отвезет до дома, чтобы я снова не вляпалась в какие-то неприятности! И произнес он это таким тоном, словно я в них регулярно вляпывалась, в эти самые неприятности!..

На это я закатила глаза, потому что все было совершенно не так. До этого я проучилась в Академии Эйлирена четыре года без каких-либо происшествий, если, конечно, не брать во внимание постоянные опоздания в столовую, пакости со стороны некромантов и нашу им изощренную месть.

Неприятности начались как раз перед самым Турниром — с того самого бахараша, которым мне гавкнули в ухо, а чуть позже мне начали приходить записки, которых почему-то больше не присылали.

Но в лазарете, чувствуя тепло ладони Берка Гамильтона, в которой он держал мою руку, мне нисколько не хотелось об этом думать — ни о записках, ни о бахараше, ни о каких-либо других проблемах…

Только о нашем поцелуе и еще о том, что совсем скоро у нас будет первое, настоящее свидание. Вернее, он отвезет меня до дома, а это целых…

Целых полчаса, а то и больше вместе!..

Тут наш ректор со всеми попрощался, забрал Гретту и ушел, а я выпроводила магиссу Дорини, заявив, что со мной все в порядке. Вот, посмотрите, даже магический резерв полностью восстановился…

Она посмотрела, после чего ушла, и мы наконец-таки остались вдвоем с Лиззи. Впрочем, подруга тут же заявила, что у нас слишком мало времени. Потому что у меня — да-да! — то самое первое свидание, на которое я отправлюсь во всей красе.

Она уж постарается!

Поэтому я должна сидеть и не дергаться, пока она будет сооружать мне прическу. Вернее, сначала мне не помешает вымыть волосы, потому что я вся не только пропылилась, но еще и пахну успокаивающими травяными смесями, как все лекарское крыло.

Но она уже обо всем договорилась… Меня выпустят из лазарета, правда, после того, как я на глазах магиссы Дорини съем целую тарелку мясной запеканки.

На это я в полнейшем ужасе округлила глаза, заявив, что они с магиссой Дорини хотят моей смерти. Да-да, потому что я лопну им на радость, если еще что-нибудь проглочу.

Но чего только не сделаешь ради любви, пришлось прикончить всю запеканку!..

Затем меня выпустили на свободу, и я вернулась в свою комнату, в которую уже успели перенести все надаренные мне цветы, и она стала походить на оранжерею. Даже в нашей с Лиззи крохотной ванной стояло несколько букетов!

Но мне все же удалось вымыться, затем я терпеливо дожидалась, пока Лиззи закончит с прической, после чего мы принялись с ней спорить из-за платья.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Я хотела надеть свое любимое — синее, с кружевами по лифу, которое подходило по цвету к моим глазам. Согласна, пусть оно не самое новое, но мне в нем было привычно и комфортно. Лиззи же вознамерилась нарядить меня в свое, только что полученное от родителей для соблазнения того самого лорда Гамильтона…

Нет, с нее хватит и Алекса, так что это платье надену я!

Но я все же уперлась и отстояла синее платье, заявив Лиззи, что я нравлюсь нашему ректору такая, какая есть. Вот, промокшая насквозь после купания в Призрачном Пруду тоже нравилась, и после нападения мага-отступника на балу пришлась по нраву, да и от меня в лазаретной кровати с двумя косичками и выданном лекарками халате он тоже не стал воротить нос. Наоборот, целовал меня так, что я…

— Что?! — улыбаясь, спросила у меня Лиззи, но я лишь махнула рукой.

Не говорить же подруге, что я совсем пропала… Потерялась в омуте любви и новых, доселе неизвестных мне желаний.

Но мне казалось, что он тоже… потерялся. Поэтому я пойду в своей одежде, заявила я Лиззи, такая как есть. К тому же после нашей встречи я собиралась навестить родителей, и мне не хотелось ничего им объяснять.

По крайней мере, не сейчас, когда мне самой до сих пор ничего не ясно. Наоборот, я планировала задавать им вопросы.

В конце концов Лиззи сдалась, и довольно скоро — как же быстро пролетело время! — я уже шагала к Центральным Воротам. Из Академии меня выпустили без разговоров, получив на то распоряжение ректора, а он сам поджидал меня возле своей коляски.

И по его глазам я поняла, что ни в чем не прогадала, выбрав свое любимое платье.

Я нравилась ему любая, но все еще не могла до конца в это поверить. Неужели это правда?! Неужели это происходит со мной наяву, и этот красивый, вернее, великолепный мужчина влюблен… в меня?!