Он обещал ей еще, но большего накала страстей достичь было просто невозможно! Он не знал, как это сделать. Казалось, уже самый воздух вокруг него вибрировал от неутолимых желаний.

Внезапно каким-то шестым чувством он угадал, чего жаждет ее тело. Нащупав припухшие губы лона, защищавшие ее от чрезмерного проникновения, он раздвинул их, чтобы она почувствовала неистовые движения его лобка.

Эдлин выгнулась дугой и, всхлипнув, произнесла его имя, потом вытянулась в его объятиях. Но ему было этого мало.

— Еще! — прошептал он.

Ни в одном сражении он не испытывал такого напряжения — сердце выпрыгивало из груди, легкие едва не разрывались на части, ноги дрожали от наслаждения. Он был готов лишиться чувств от изнеможения, но хотел продолжать. Страсть захватила его целиком.

— Ты моя… моя… моя… — Он снова вошел в нее, потом впился в ее шею губами и принялся тереться об ее грудь, чувствуя, как ее соски набухают и увеличиваются.

Он погружался в нее снова и снова. Немного пережидал и вновь вонзался. Хью был изумлен, какие неведомые силы пробуждала в нем эта женщина. Отдавая ей сразу так много, он рисковал никогда больше не повторить свой подвиг, но он казался себе неиссякаемым исполином в присутствии Эдлин.

Вдруг его охватило жаром, исходящим от Эдлин. Она с криком восторга приподнялась, вцепившись ему в спину ногтями. Хью показалось, что его засасывает в бездонную глубину.

Чувствуя, как по жилам разливается огонь, он начал двигаться все неистовей, словно сгорая в племени страсти, стремясь излить свою жизнь в самую глубину ее лона, пока наконец оба они не растаяли, не растворились в одном огромном ощущении.

Но наслаждения ее телом Хью было мало. Он хотел сейчас же услышать, что она целиком принадлежит только ему. Высвободившись из ее объятий, он запустил пальцы в пышные волосы Эдлин и приподнял ей голову, чтобы видеть глаза.

— Теперь ты моя! Совсем моя!

— Нет!

Это слово подействовало на него как ушат ледяной воды. Как она посмела сказать «нет», как посмела отвергнуть его после такого небывалого блаженства? Разве она не понимает, что он мужчина ее жизни?

В негодовании он отпрянул от нее так резко, что половина покрывал оказалась на полу, а вслед за ними и он сам свалился вниз, потянув за собой те меха, на которых лежала Эдлин. Она съехала к самому краю кровати, и поднявшийся Хью навис над ней, пылая яростью.

— Нет? После того, что было, ты говоришь мне «нет»?

Эдлин с разметавшимися по постели волосами, полными истомы глазами и припухшими, словно искусанными в попытке сдержать стоны наслаждения губами казалась воплощением чувственности, утомленной любовной битвой.

— Нет! — упрямо повторила она.

Он овладеет ею снова, решил Хью. Если бы он не перестал ее ласкать, она бы признала, что принадлежит ему душой и телом. И она обязательно скажет эти желанные слова, только надо побольше заниматься с ней любовью. Святые угодники, он опять хочет ее! Воистину эта женщина заставляет его делать невозможное.

Приподнявшись на локтях, Эдлин откинула со лба волосы.

— Я говорила, что буду принадлежать тебе только телом, но душа моя не в твоей власти. Довольствуйся тем, что имеешь. — Она взглянула ему в лицо. Видимо, его выражение ей не понравилось, потому что она снова досадливо мотнула головой, отбрасывая непослушную прядь.

— Я могла бы промолчать, и ты никогда бы ни о чем не догадался, — добавила она.

Хью пристально посмотрел на жену. Наверное, она права, он действительно ни о чем бы не догадался. В первое время его вполне удовлетворила бы физическая сторона любовных отношений, ведь в постели с Эдлин было прекрасно! К тому же он никогда раньше не был женат. Возможно, его вообще не любили по-настоящему. Разве можно почувствовать отсутствие того, чего никогда не имел? Но он хотел это иметь! Он не был глуп, что бы она там о нем ни думала. Он помнил совсем другую Эдлин…

— Ты ведь была тогда в амбаре, правда?

— Что?! — закричала она.

Она вскочила с кровати, свалив на пол оставшиеся покрывала, схватила платье и застыла, прижимая его к себе. Казалось, она боится поднять руки, чтобы одеться.

Видя безумное волнение, в которое ее привели сказанные слова, он понял, что память не подвела его.

— Ты была в амбаре. Ты подсматривала, как мы с той женщиной занимались любовью.

— Ее звали Эвина, — неожиданно подсказала Эдлин, заливаясь краской.

— Теперь и я припоминаю.

В голове Хью один за другим стали всплывать обрывки воспоминаний, из которых складывалась такая поразительная, проникнутая чувственностью и очарованием картина, что Хью едва устоял на вдруг ослабевших ногах.

— Мне было очень худо, но я все время слышал твой голос. Ты вспоминала старые времена. Ты рассказала мне об Эвине и о том, что подглядывала за нами!

Она бросилась к двери. Он обогнал ее и, упершись рукой в косяк, преградил ей путь.

— Ты сказала тогда, что любишь меня.

Она повернулась и зачем-то кинулась к окну, словно надеялась убежать через него.

— Ты же спал! — как будто это объяснение могло что-то изменить.

Он подошел к ней.

— Нет, я не спал.

Она попыталась натянуть через голову платье, но он сделал то, чего она боялась, — поймал ее поднятые руки. Потом, не выпуская их, он бережно освободил ее от полунатянутого платья и посмотрел ей в глаза.

— Я все слышал. Ты сказала, что любила меня в юности.

— Ты был болен.

— Нет, я умирал.

Она поджала губы, не желая продолжать разговор, и Хью ее легонько потряс.

— Я ведь умирал тогда, правда?

— Откуда мне знать? — Ее глаза наполнились слезами то ли от досады, то ли еще от чего. — Я не Бог!

— Зато я знаю, — сказал Хью, поглаживая ее поднятые руки. — Я уже был по ту сторону, и только одно удержало меня на этом свете — твои слова о любви.

Она задрожала. Он не мог… не мог этого помнить. Но он помнил…

— Теперь ты видишь, я не могу сопротивляться чувству к тебе. — Он улыбнулся, вложив в эту улыбку всю свою нежность, чтобы показать Эдлин, что понимает ее смущение. — И ты тоже не можешь сопротивляться чувству ко мне.

Он наклонился к ее лицу, но она увернулась и, скользнув вниз, села на пол. В руках у Хью осталось только платье. Он отбросил его.

— Нет, могу! — упрямо воскликнула она, стараясь отползти от него подальше.

Поймав ее за сорочку, он обхватил талию Эдлин и поднял ее с пола.

— Помнишь, ты очень хотела, чтобы тут оказалась пуховая перина? — спросил он. — Самое время ею воспользоваться!

Неожиданно все в Эдлин воспротивилось. Он не желает ее понимать, так неужели она снова даст ему все, чего он требует, как какая-нибудь слабая, ни на что не способная женщина, которая не мыслит себе жизни без мужчины?