Возможно, его язвительные замечания не отличались оригинальностью, но в такой неприязни ничего удивительного не было. Бакли сказал:

– Все это немного старомодно, не правда ли, сэр? Вся эта ерунда?

– Не будьте наивным, сержант. Сейчас не модно лишь разговаривать подобным образом, но это не означает, что они пересмотрели свое отношение к таким действиям. Вероятно, сейчас он бы мог обзавестись собственным управлением или даже возглавить Ассоциацию главных офицеров полиции, если бы сам не увлекался расследованиями. Все дело в этом, а также в его личном тщеславии. Остальные могут копаться в навозе ради наград. А я кот, который гуляет сам по себе там, где ему хочется. Прямо по Киплингу.

– Да, сэр.

Бакли затих, потом спросил:

– Так что насчет инспектора?

– Он знаком с девушкой, Корделией Грей. Они сталкивались в предыдущем деле, в Кембридже. Подробности мне неизвестны, да я и не спрашивал. Но он поручился за нее и за ее агентство. Нравится он мне или нет, но он хороший коп, один из лучших. Если он говорит, что Грей не может быть убийцей, то я в некотором роде готов принять его показания. Но он не утверждал, что она не способна на ложь, и я не поверил бы ему, если бы он так сказал.

Гроган продолжал вести машину в мрачном молчании, но в уме прокручивал вчерашние допросы. Через десять минут, за которые ни один из них не произнес ни слова, он сказал:

– Одно меня заинтриговало. Вы, вероятно, и сами это заметили. Все они описывали визит в церковь и склеп в субботу утром. Все упомянули историю об утонувшем узнике. Но сделали это между прочим, будто говорили о незначительном пустяке, всего лишь о короткой экскурсии, на которую сходили перед обедом. Как только я просил их подробнее остановиться на этом инциденте, они начинали вести себя как кучка девственниц, переживших волнительные моменты в Марабарских пещерах. Полагаю, эту аллюзию вы не вполне оценили, сержант?

– Нет, сэр.

– Не беспокойтесь. Я не собираюсь опускаться до одного из этих литературных копов. Оставлю это Дэлглишу. Мы изучали «Поездку в Индию» в числе прочих книг, когда я учился в полицейской школе. Раньше я думал, что ее художественная ценность сильно преувеличена. Но в работе полицейского никакие знания не могут быть лишними, как говорили в школе, даже творчество Эдварда Форстера. В Дьявольском котле произошло что-то, о чем никто из них рассказывать не хочет, и я хотел бы знать что.

– Мисс Грей нашла одно из писем.

– Так она говорит. Но я об этом не думал. Это всего лишь догадка, но нам лучше побольше узнать об этом утоплении 1940 года. Подозреваю, начать следует с Южного командования.

Мысли Бакли вернулись к белому препарированному телу, к наготе, в которой не было никакой эротики. Более того: за то мгновение, что наблюдал за этими цепкими руками в перчатках, он почувствовал, что ни одно женское тело больше не сможет его возбудить.

– Следов изнасилования либо недавнего полового акта обнаружить не удалось, – сообщил он.

– Это едва ли может нас удивить. Супруг не особенно ее хотел, а Айво Уиттингему не хватало сил. У ее убийцы на уме было совсем другое. На сегодня мы закончили, сержант. Главный констебль хочет поговорить со мной завтра утром. Несомненно, это означает, что сэр Чарлз Коттрингем уже перекинулся с ним парой слов. Этот человек – редкий зануда. Лучше бы он занимался спектаклями для дилетантов и оставил настоящую жизненную драму профессионалам. А потом мы вернемся на остров Корси и посмотрим, не помог ли крепкий сон освежить воспоминания обитателям замка.

Время тянулось невыносимо медленно, но наконец дело дошло до ужина. Корделия как раз вернулась с прогулки, так что едва успела принять душ и переодеться. К тому моменту, когда она спустилась, Эмброуз, сэр Джордж и Айво уже находились в столовой. Все расселись, когда появился Саймон. На нем был темный костюм. Оглядев остальных, он вспыхнул и сказал:

– Простите. Мне не пришло в голову, что все будут переодеваться. Я не задержусь. – Он повернулся к двери.

– Какое это имеет значение? – немного нетерпеливо произнес Эмброуз. – Можете ужинать хоть в шортах для плавания, если вам так удобнее. Здесь никому нет дела до того, что на вас надето.

Корделия подумала, что это прозвучало как-то мрачно. Невысказанные слова словно повисли в воздухе. Клариссе было бы до этого дело, но ее тут не было. Саймон покосился на пустой стул во главе стола, потом робко устроился рядом с Корделией.

– Где Роума? – спросил Айво.

– Она попросила подать ей суп и сандвичи с цыпленком прямо в комнату. Говорит, у нее голова разболелась.

Корделии показалось, что все, как один, усомнились в реальности этой версии, мысленно поздравив Роуму с тем, что она нашла настолько простой предлог избежать первого официального ужина со времени смерти Клариссы. Стол накрыли иначе – вероятно для того, чтобы вид пустого стула не так сильно расстраивал присутствующих. На двух противоположных концах стола приборы не раскладывали, а Корделия и Саймон сидели лицом к Эмброузу, Айво и сэру Джорджу и почти вынуждены были смотреть друг на друга. Оба конца стола сияли полосами красного дерева. Корделия подумала, что из-за такой сервировки они похожи на пару студентов, которые сдают устный экзамен не самой страшной коллегии экзаменаторов. Это впечатление только усиливалось благодаря костюму Саймона, в котором он, как ни парадоксально, выглядел более официально, чем трое других в сорочках с бабочками и смокингах.

Ни Мунтера, ни его жены не было. Супницы с вишисуазом уже стояли на своих местах, а второе покоилось на подогреваемых блюдах под крышками. Чувствовался слабый запах рыбы – необычный выбор для воскресной трапезы. Было очевидно, что ужин предназначался для людей со слабым здоровьем – безвредный, не слишком возбуждающий аппетит или нагружающий пищеварительную систему. Интересная трактовка кулинарного этикета, подумала Корделия: что подать гостям, подозреваемым в убийстве, которые собрались на ужин на следующий день после преступления.

Должно быть, Айво мыслил в таком же ключе.

– Интересно, какие блюда миссис Битон[34]посчитала бы наименее подходящими для такого случая? Я выбрал бы борщ со стейком под соусом тартар на второе, – заявил он. – Правда, не могу определиться насчет десерта. Он должен быть не слишком тяжелым, но заставить желудок потрудиться.

Корделия тихо спросила:

– Неужели вам совсем все равно?

Он сделал паузу, прежде чем ответить, как будто за ее вопросом скрывалась глубокая мысль:

– Мне не нравится думать о том, что она страдала или испытывала страх, пусть даже недолго. Но если вас интересует, все равно ли мне, жива она или нет, мой ответ – да. Мне действительно все равно.

Эмброуз закончил разливать вино сорта грав и сказал: