— Сейчас покажется. — уверенно кивнула она изящной головкой.

Земля, занесенная снегом дрогнула и начала проваливаться вниз, как будто там была скрытая яма. Обломки терема, бревенчатый сарай, частокол и ворота, медленно оседали вниз, и оттуда, из провала лениво показывались язычки пламени. Мавки со всех ног неслись в лес, прятаться по оврагам и руслам ручьев, а на месте терема жижа тлела огромная яма горящего торфа.

— Тут болото было раньше, пересохло, а торф-то никуда не делся. Вот жиж тут и живет. — объяснил потрясенным мальчишкам Кот. — Ладно, пока он сам не вылез и не начал от злости огнем кидаться, полетели, проведаем Всемилу.

Туман отступил на большой территории, и деревня, где жила Всемила уже проснулась. Люди недоуменно оглядывались, приходя в себя, кто-то со всех ног несся к родным, кто-то на радостях успел пригубить хмельного медка и уже пел песни, только у дома Всемилы была тишина.

— Проснулась или нет? — Степан покрутил головой в недоумении.

Кот открыл калитку и прошел во двор. Всё очень чистенько и пусто. Ни скотины, ни птицы нет, а у окна сидит пожилая, уже знакомая Катерине женщина.

— Хозяйка, а хозяйка! Можно? — Баюн зычно мявкнул, привлекая её внимание. Окно открылось.

— А, здравствуй Баюн. — женщина медленно кивнула головой, приветствуя гостей. — И вы, заходите, раз пришли.

Она вышла во двор, и внимательно всех оглядела. Задержалась взглядом на мальчишках, но покачала головой и хотела было вернуться в дом, не найдя в гостях ничего для себя интересного, но Баюн её остановил.

— Я к тебе сказочницу привел.

— Зачем? — равнодушно спросила Всемила.

— К ней попала одна вещь, и она хочет её тебе вернуть. — Баюн кивнул Катерине, и та достала зеркальце, попавшее к ней от царевны Елены.

Всемила оглянулась, увидела зеркальце и замерла, прижав правую руку к губам. — Не может быть! Это же… Это же моё зеркальце!!! — она стремительно, неожиданно для своего возраста, почти бегом, оказалась около Катерины, вопросительно глянула на неё, не веря, что ей возвращают зеркало. Хотела было его схватить, даже руки протянула.

— Но, у меня нечем за него заплатить…

— А я его и не продаю, а вам возвращаю. Оно же ваше и вас помнит. — Катя вложила зеркальце в руки настоящей хозяйки и зеркальная поверхность радостно засияла. Всемила повернула к себе зеркальце и тоже несмело улыбнулась, а потом глянула в него и улыбка исчезла.

— Покажи мне сыночка! Прошу, молю, покажи… — она крепко сжала зеркало в руке, словно боясь, что оно вырвется и улетит. Но, как ни всматривалась она в зеркало, там было только голубое свечение, как будто глубокая вода. — Ничего, ничего, я подожду. Я подожду. — Всемила погладила зеркальце, и прижала его к груди, а потом подняла взгляд на Катерину. — Спасибо тебе! Я даже не знаю, как тебя отблагодарить! И это ведь ты туман прогнала?

— Да. — кивнула головой Катерина. — А вы не расскажете о своем сыне?

Всемила просияла, она пригласила всех в дом, засуетилась было, чем-то их угостить, расстроилась, так как домик был бедный и еды не наблюдалось не только для гостей, но и для самой хозяйки. Баюн и Катерина переглянулись, и пока девочка расспрашивала бедную женщину, Кот расстелил скатерть-самобранку и с помощью мальчишек заполнял кладовые и чуланы Всемилы припасами. А потом расстелил скатерть уже на столе и попросил обед. Катерина в этот момент совершенно пораженно смотрела в зеркальце, которое по просьбе хозяйки показало её саму, какая она должна была бы быть. Красавица с синими глазами и густыми ресницами, так отличалась от бледной и усталой Всемилы, сидящей перед Катей!

— Муж так хотел передать Деяну свою силу. Он колдун был. Я боялась его. И не хотела, чтобы он сыну жизнь портил, да он и слушать меня не захотел. Как сынок родился, только три дня ему от роду было, муж что-то наколдовал, и начал сын расти не по дням, а по часам. Иной раз, рождаются у нас такие детки, но, это не от колдовства. А тут… Сыночек-то маленький был, ему бы поиграть, а не в книгах этих колдовских заклятья учить. — Всемила заплакала.

— А это муж у вас молодость забрал? — Катерина удивилась, когда Всемила на этот вопрос торжествующе рассмеялась.

— Нет, я сама отдала. Услышала я, что для того, чтобы колдун свой дар передал, нужно чтобы его принял тот, кому дар вручают. А сынок-то мал был, не понимал он, что берет. И вот если он когда-нибудь откажется от этого дара, он сможет это сделать. Человек в таком случае возвращается к тому возрасту, когда ему насильно колдовской дар вручили. А он же малыш был, трех дней от роду. Не выжить ему без меня. Вот я и увязала молодость свою с его детством. Когда он откажется от колдовства, станет младенцем, я помолодею и смогу его растить, и вырастить обычным мальчиком. — Всемила утирала слезы. — Только вот когда я ему это сказала, он ругался на меня сильно, да и ушел из дома, больше я его и не видела. Кричал, что я ничего не понимаю, и он великий колдун, а это огромная сила и власть! Так и ушёл. Поначалу хоть зеркальце помочь могло, показывало, где мой Деян. Он много что делал, поначалу хорошее, а потом… Всё хуже и хуже дела творил. Ростом-то вырос, умом-то возмужал, а душой — нет. Каждый человек учится постепенно. Можно научить малыша и читать и колдовать и науки всякие в голову вложить, но он же столько всего не знает! Как любить, как дружить, как разговаривать, чтобы тебя понимали. Вот он и не понимал людей, а они не понимали его. Попросят его что-то сделать, он сделает, да как понял сам. И плохо всем было от его колдовства!

— Вот и у вас так родители некоторые малышей годиком от роду читать учат, а не в мячик играть, на языки иностранные водят, а не в песочницу. — шепнул Катерине Баюн. — Всему свое время. Игра тоже не просто так дана, игрой маленький человечек учится гораздо большему, чем от всяких ваших, как там… Развивалок.

— Он становился всё сильнее и сильнее, требовал, чтобы ему подчинялись целые царства. А потом исчез. Как и не было его. И зеркальце перестало его показывать. Только вот как сейчас. Словно вода светится. Но я точно знаю, что он жив. — Всемила нежно коснулась зеркальца, будто сына погладила по голове.

— А если… Если он не захочет отказаться от колдовства, получится, что вы отдали свою молодость напрасно? — вдруг спросил Степан, спросил и сам себе удивился. А Всемила рассмеялась.

— Что ты, мальчик! Как же напрасно! Я дала ему возможность вернуться. Я не простила бы себе, если бы этого не сделала. А если он так решит… Что ж, это его жизнь и его выбор, я всё равно буду его ждать. Какой бы он не был.

Степан смотрел в пол, не мог он поднять глаза на эту старую, чего уж там, измученную ожиданием и усталую женщину, безмерно красивую даже сейчас. А Всемила перевела взгляд на Катерину и сказала:

— Он всегда очень интересовался сказочниками. Если ты его встретишь, передай ему, что я его жду. Всегда жду его. — Всемила опустила голову и сказала что-то очень тихо Кате на ухо. А потом умоляюще на неё посмотрела. Катерина удивилась, но кивнула. Когда они уходили, Всемила снова смотрела в свое зеркальце, нежно покачивая его в ладонях.