Часто говорят, что страхи, связанные с тем, что трансгуманизм может выйти из-под контроля, преждевременны, поскольку технология изменения генома пока только маячит в отдаленном будущем. Но, учитывая темп, в котором сегодня делаются новые открытия в этой области, к концу XXI в. генетические модификации, вероятно, станут реальной возможностью, поэтому мы просто обязаны задуматься о том, насколько далеко мы готовы зайти в применении этой технологии.

Я убежден (и не раз говорил об этом в предыдущих своих книгах), что здесь вступает в действие «принцип пещерного человека», который кладет естественный предел тому, насколько сильно мы готовы менять себя. Глубинные основания нашей личности не особенно изменились за последние 200 000 лет — с того момента, когда впервые появился современный человек. Хотя сегодня у нас есть ядерное, химическое и биологическое оружие, наши фундаментальные стремления и желания остаются прежними.

Чего же мы хотим? Опросы показывают, что после удовлетворения базовых потребностей мы особенно высоко ценим мнение окружающих. Мы хотим хорошо выглядеть, особенно в глазах представителей противоположного пола. Мы жаждем уважения в кругу друзей. Мы, возможно, остережемся менять себя слишком решительно, особенно если это сделает нас непохожими на остальных.

Таким образом, мы, очень может быть, готовы будем принять только те улучшения, которые поднимут наш статус в обществе. И хотя мы, несомненно, будем испытывать давление, подталкивающее нас к генетическому или электронному усилению наших возможностей, особенно если выйдем в космос или будем жить в условиях другой среды, довольно скоро должен обнаружиться предел, за которым мы перестанем желать этих изменений. Этот предел поможет нам не потерять связи со здравым смыслом.

Когда Железный человек впервые появился на страницах комиксов, это был неповоротливый и неуклюжий тип. Его доспехи были желтыми, округлыми и некрасивыми. Он был похож на ходячую консервную банку. Дети не хотели отождествлять себя с этим персонажем, и рисовальщики комиксов решили подвергнуть его полному ребрендингу. Его доспехи стали многоцветными, изящными и облегающими, они подчеркивали стройную бойцовскую фигуру Тони Старка. В результате популярность героя редко выросла. Даже супергероям приходится подчиняться принципу пещерного человека.

В романах «золотого века» научной фантастики людей будущего часто изображают с огромными лысыми головами и крохотными телами. У некоторых авторов человек доэволюционировал до того, что превратился в громадный мозг, обитающий в ванне с питательной жидкостью. Но кто захочет так жить? Мне кажется, что принцип пещерного человека не позволит нам развиться в существа, которые сейчас кажутся отталкивающими. Напротив, мы, скорее всего, захотим увеличить продолжительность жизни, улучшить память и интеллект без необходимости менять физическую основу — наше тело. В киберпространстве, в компьютерных играх нам часто предоставляется возможность выбрать анимированный аватар. И мы часто выбираем аватар, который сделает нас привлекательными, а не гротескный или отталкивающий образ.

Возможно также, что все эти технические чудеса вернутся к нам бумерангом и превратят нас в беспомощных детей, ведущих бессмысленную жизнь. В диснеевском мультфильме «ВАЛЛ-И» люди живут в космических кораблях, где роботы с готовностью удовлетворяют их малейшие прихоти. Роботы делают тяжелую работу и обеспечивают все нужды, оставляя людей бездельничать. Из всех занятий им доступны лишь глупые развлечения. Они толстеют, становятся капризными и беспомощными, а жизнь свою проводят в бессмысленных занятиях. Но мне кажется, что существует «базовая» личность, жестко встроенная в наш мозг. К примеру, если легализовать наркотики, то, по мнению многих экспертов, наркоманами станут не более пяти процентов людей. А остальные 95 %, видя, как наркотики ограничивают и разрушают жизнь, будут держаться подальше от них, предпочитая жить в реальном мире, а не в мире наркотических иллюзий. Точно так же, когда виртуальная реальность будет доведена до совершенства, примерно такой же процент людей, возможно, предпочтет жить в киберпространстве, а не в реальном мире. Вряд ли это число будет ошеломляюще большим.

Помните, что наши предки — пещерные люди — хотели быть полезными и нужными друг другу. Это зашито в наших генах.

Прочитав в детстве трилогию Айзека Азимова «Основание», я был удивлен, что через 50 000 лет человеческие существа не изменили себя. Наверняка, думал я, люди к тому времени должны были получить усовершенствованную материальную оболочку — с громадными головами, крохотными телами и сверхвозможностями, как в комиксах. Но многие сцены в романах Азимова вполне могли бы происходить на Земле сегодня. Оглядываясь назад на знаменитую трилогию, я понимаю, что и здесь, вероятно, работал принцип пещерного человека. Я допускаю, что в будущем люди, если захотят, смогут обвешаться всевозможными устройствами, имплантами и аксессуарами, которые придадут им сверхсилы и улучшат способности, но в конце концов они снимут с себя большую часть устройств и будут нормально взаимодействовать с обществом. А если они будут менять себя навсегда, то только таким образом, который укрепит или повысит их положение в обществе.

Когда в 1978 г. на свет появилась Луиза Браун — первый в мире ребенок из пробирки, многие священники и журналисты гневно обрушились на технологию, которая сделала ее появление возможным, с критикой. Они считали, что человек начинает подменять собой Бога. Сегодня в мире больше 5 млн детей из пробирки; ваш супруг, или лучшая подруга, или друг могут оказаться одними из них.

Люди решили принять эту процедуру, несмотря на активную критику.

Точно так же, когда в 1996 г. впервые в истории была клонирована овечка Долли, многие критики объявили технологию клонирования аморальной и даже святотатственной. Тем не менее сегодня клонирование в основном принимается обществом. Когда может появиться первый клон человека? Роберт Ланца, светило в области биотехнологий, напоминает, что никому еще не удалось клонировать низшего примата, тем не менее когда-нибудь клонирование человека станет возможным. Однако, если когда-нибудь это произойдет, скорее всего, лишь крохотная часть рода человеческого решит клонировать себя. Возможно, единственными, кто захочет это сделать, станут богачи, не имеющие наследников (или, по крайней мере, не имеющие таких наследников, которые были бы им по вкусу). Возможно, они захотят клонировать себя, чтобы передать свое богатство себе-ребенку.

Некоторые, кстати говоря, критикуют и «дизайнерских детей», то есть детей, генетически модифицированных своими родителями. Но ведь сегодня обычная практика, когда сначала в пробирке создаются несколько оплодотворенных зародышей, а затем те из них, у которых обнаруживается потенциально опасная мутация (к примеру, отвечающая за болезнь Тея — Сакса), отбрасываются. В принципе, мы могли бы полностью убрать из генофонда эти смертельно опасные характеристики.

Когда-то появление телефона также вызвало вал громкой критики. Говорили, что для человека неестественно беседовать с каким-то невидимым, бесплотным голосом в эфире, вместо того чтобы говорить лицом к лицу с людьми, и что мы начнем тратить слишком много времени на разговоры по телефону вместо живого общения со своими детьми и близкими друзьями. Разумеется, критики были правы. Мы и правда тратим слишком много времени на разговоры с бесплотными голосами. Мы недостаточно общаемся со своими детьми. Но мы обожаем телефон — и иногда используем его для разговоров с детьми. Люди, а не авторы критических заметок решили для себя, что им нужна эта новая технология. В будущем, когда станут доступны радикальные технологии, способные изменить род человеческий, люди решат для себя, насколько далеко нам стоит заходить. Вводить эти противоречивые технологии нужно после демократического обсуждения. (Представьте на мгновение, что некий деятель инквизиции попадает в наш современный мир. Если вчера он сжигал ведьм и пытал еретиков, то сегодня, скорее всего, заклеймит современную цивилизацию как святотатственную.) То, что сегодня представляется неэтичным и даже аморальным, в будущем, вполне возможно, станет казаться нормальным и будничным.