Таня

На этот раз в прострацию Татьяна Орловская не впала. Даже удивительно! Ни слезинки не пролила. Ни отчаяния, ни тоски не почувствовала. Ничего, кроме злости на саму себя.

«Это ж надо такой наивной дурой быть, чтобы поверить подлому китайцу! Ах, он предками поклялся! Да плевать ему на предков, он из родного папаши небось суп сварил!» – бессильно ярилась Таня. Хотя по здравом размышлении выходило, что все равно никуда она бы не делась. Ну оставил бы Сян Юн ее посреди дороги: мол, иди на все четыре стороны. Как найти дорогу в деревню Колобка? У каждого встречного-поперечного спрашивать: «Уважаемый, как мне пройти в тайную волшебную деревню к летучему даосу?» Не получится. Да и неизвестно, кому еще в голову взбредет небесную деву в жены взять, как обычно, без ее на то согласия. Нет уж!

Сян Юн кланялся, прощения просил и во всем винил дядюшку, хотя видно же было, что какого-то особого раскаяния генерал не чувствовал. С дядюшкой Ляном разговор вышел отдельный и неожиданный. Старый Сян, точно библейский змей-искуситель, так искусно оплетал небесную деву кольцами лжи и лести, что Тане до зуда в деснах захотелось прохиндея по китайскому же обычаю отравить или зарезать.

– Я, знаете ли, давно на свете живу, – молвил проницательный дядюшка. – Привык к строгости. Племяннику спуску не даю и себя не балую. С возрастом понятие приходит, что плоть в узде надобно держать. И днем и ночью.

– Как интересно, – вежливо отозвалась Таня, решив, что Сян Лян то ли намекает на невоздержанность Юна, то ли на свое безразличие к ее, небесно-девичьим, чарам.

Но совсем не смутилась. В своем наряде, состоящем из нижнего белья, длиннющей юбки с волочащимся шлейфом и халата-ханьфу с двумя слоями широких рукавов, девушка чувствовала себя как лошадь средневекового рыцаря: такой же закованной в броню и неповоротливой. Но зато защищенной от мужских взглядов.

– Ем мало, вина не пью. А еще ведь приходится все время носить кольчугу. В моем-то возрасте, представьте? – вздохнул старый притворщик.

«Ладно, – пообещала неведомо кому Татьяна, вонзая ногти в ладони. – Мы еще поглядим, чья возьмет».

– Как печально слышать, что люди на земле столь жестокосердны, если могут покуситься на жизнь столь почтенного господина, – в тон ему ответила Таня, изящным жестом поправляя короткую прическу. – И как, помогает кольчуга?

«Эх, уцелей моя коса, сейчас бы я тебя ка-а-ак пырнула бы шпилькой в глаз», – кровожадно подумалось небесной деве.

– Не эликсир от всех напастей, конечно, – ласково улыбнулся вельможа, спрятав глаза в складках морщинистых век. – Но вместе с двумя кинжалами в рукаве я чувствую себя гораздо увереннее. В былые-то времена рука была тверже, но я и так на земле зажился. И кабы не обет, данный покойному брату… Однако же вам, прекрасная Тьян Ню, не стоит даже думать о столь ужасных вещах. Вас-то мы с племянником сумеем защитить.

– Ни мгновения не сомневалась в ваших с племянником… способностях, – фыркнула Таня и подумала: «Нет, ну отчего же твой родич не унаследовал хотя бы часть твоего ума, дядюшка? Или ты просто решил не создавать себе конкурента? Сильным и простодушным куда как проще вертеть, верно?»

– Приятно слышать, прекрасная Тьян Ню. Если все небесные женщины столь разумны, то я уже не буду так страшиться смерти, как прежде, – сверкнул глазами-угольями дядюшка Сян. – Верите, моя будущая невестка, я даже рад, что мне не придется принуждать вас к этому браку.

«Если это не принуждение, то тогда что же – оно самое? В рабском ошейнике и цепях? – возмутилась небесная дева. – Но еще ведь не вечер, как любит говорить моя Люсенька?»

Они сидели на расшитых яркими птичками подушечках и пили чай из крошечных чарочек. Прям со стороны ни дать ни взять любящий дедушка с любимицей-внучкой.

– Вы такая милая девушка, – проворковал Сян Лян. – У меня есть для вас свадебный подарок.

С ловкостью фокусника лукавый старик извлек из широкого рукава маленькую лаковую шкатулочку. Черную, без обязательных на таких вещах пестрых миниатюр.

– Угадайте, что там, дивное мое дитя.

– Даже представить себе не могу. Сережки? Или колечко? – безо всякого энтузиазма спросила Татьяна. Этим добром она была сыта по самое горло.

– А вот и нет.

Сян Лян открыл крышку. В шкатулке лежала черная терракотовая рыбка Люси.

И Таня спохватилась, только когда уже занесла руку, чтобы схватить подарок.

– Амулет хулидзын, верно? – удовлетворенно молвил дядюшка, захлопнул крышку и спрятал шкатулку в недра многослойного халата. – Я так и думал, что эта вещица вам отлично знакома. Ваша сестрица гостила у нас недавно и случайно позабыла. Такая растеряша эта ваша хулидзын.

– Так отдайте, раз это чужая вещь. – Таня перевернула руку ладонью вверх.

– Отдам. Конечно, отдам. После свадьбы с Сян Юном, – жестоко оскалился Сян Лян и тут же сменил личину на отечески заботливую. – Если наша прекрасная небесная дева будет вести себя хорошо, разумеется.

Сян Юн

– Вот и все. Можешь больше не бояться, что твоя невеста заморит себя голодом или со скалы прыгнет.

Дядюшка выглядел как усталый, но довольный своей работой ремесленник, остановившийся, чтобы передохнуть после трудового дня и выпить кувшинчик вина. Правда, последние десять лет Сян Лян ничего тяжелее куайцзы[32] в руках не держал, но это уже детали.

Юн и вправду беспокоился. Нет хуже знака, чем когда человек добровольно отказывается от еды. Пусть на Небесах девы могут принять, как утверждают мудрецы, любой облик и чаще всего спускаются на землю в виде серебристого облака, но сейчас Тьян Ню – существо из плоти и крови. И ей обязательно надо есть и пить. Дядюшка поглядел на родича, изобразил лицом склевавшего лимон попугая и приказал подслушать разговор. Сян Юн проявил инициативу, не только подслушав, но и подсмотрев.

– Видел, как она потянулась к амулету? А глаза как сверкнули? То-то! – ухмыльнулся дядя, повертев демонстративно шкатулочкой у племянника прямо перед носом.

– И зачем Тьян Ню понадобился амулет хулидзын?

– Почем мне знать, – отмахнулся Сян Лян. – Может быть, небесная лиса с его помощью рыбу в реке приманивает. Главное, что он удержит деву от необдуманных и пагубных поступков. И до свадьбы, и после нее.

Генерал в задумчивости куснул себя за костяшки сжатых в кулак пальцев.

– А хулидзын знает, что это вы похитили ее амулет?

– Похитил? Я? Фу! Выбирай выражения, мальчишка! Я приказал слугам, которые обихаживали твою хулидзын, забрать и принести мне все, что при ней найдется. На всякий случай. И, как всегда, заметь, оказался прав.

К амулетам и прочему колдовству Сян Юн относился равнодушно, да и вообще никогда не был особенно суеверен. Шаман, если его разрубить пополам, умирает точно так же, как и солдат.