— Значит, — сказал Боб, — семья Яно должна была умереть, для того чтобы какой-то мерзавец победил на выборах и стал королем отсосов и групповухи?

— Ну, то же самое можно было бы выразить и немного помягче, — заметила Сьюзен, — но суть ты передал правильно. Самое ужасное то, — добавила она убитым голосом, — что Мива, похоже, добьется своего.

— Почему ты так говоришь?

— Сейчас уже слишком поздно. Меч у него. Он спрятан, его оберегают, охраняют. Никто не сможет его вернуть. Нет никаких следов, ведущих к Яно. В нужный момент Мива объявит о нем, созовет средства массовой информации, телевидение и газеты — и выиграет эти проклятые выборы. Я не вижу юридических способов его прижать. Конечно, ты можешь написать заявление в полицию, указав, что это тот самый меч, который ты ввез в страну; конечно, в полиции можно будет найти тех, кто примет нашу сторону; конечно…

— Ягуи Муненори, трактат тысяча шестьсот тридцатого года «Меч, дающий жизнь»: «Ошибочно думать, будто военное искусство заключается только в том, чтобы убивать. Главное — не убивать врагов. Главное — побеждать зло».

— Забудь об этом, Свэггер.

— Не могу. Я пересек океан не для того, чтобы писать заявление в полицию.

— Это еще вопрос. Ты забываешь, что нам даже неизвестно, где находится меч. Ты не можешь разыгрывать из себя Тосиро Мифуне, потому что здесь не место для Тосиро Мифуне.

— Я найду эту треклятую штуковину за десять минут.

— Свэггер, ты предлагаешь совершить уголовно наказуемое деяние. Я должна буду выдать тебя властям. Я с самого начала предупреждала об этом.

— Окада-сан, тебе прекрасно известно, что Мива скупил все власти. Так что никаких властей в данном случае не будет. Есть только ты и я, умница-отличница и простой деревенщина. И мы должны что-то предпринять, иначе убийца семьи Яно останется безнаказанным. Маленькая девочка стала сиротой, и никаким правосудием тут и не пахнет. Повторяется история, старая как мир: большие люди с мечом рубят всех направо и налево и смеются над своими жертвами.

— Меч находится под надежной охраной в одном из семи поместий Мивы в окрестностях Токио.

— Я найду его за десять минут.

— Свэггер, меч заперт в сейф и охраняется…

— Его полируют.

— Что?

— Клинок нуждался в реставрации. Мива нанял лучшего полировщика в Японии, чтобы тот счистил с лезвия малейшие пятнышки ржавчины, после чего оно засверкает во всей красе. Меч должен быть красивым, неужели ты не понимаешь? Мива не может держать меч у себя дома, потому что оборудование полировщика состоит из множества тяжелых шлифовальных камней, а искусство полировки требует медленного, кропотливого, сосредоточенного труда. Так что прямо сейчас где-то в радиусе мили от нас под надежной охраной работает полировщик, доводящий лезвие до совершенства. Вероятно, мастер не хочет работать с этим мечом, но Миве и его дружку Кондо Исами нет никакого дела до этого. Им вообще наплевать на то, что думают окружающие.

Сьюзен задумчиво посмотрела на него.

— Что ты предлагаешь?

— Я войду в мастерскую. И заберу меч.

— И это все? Только и всего? Это твой план?

— Вот мой план: я постучу в дверь и скажу: «Пожалуйста, отдайте мой меч». Мне ответят: «Нет, это невозможно». «Гм, — скажу я, — в таком случае, боюсь, мне придется проявить настойчивость». Далее последует оживленная дискуссия.

— Ты с ума сошел. Ты не самурай.

— Все самураи покинули город. Остался только белый старик. Извини, но другого пути нет.

— Тебя убьют, Свэггер.

— Постарайся придумать что-нибудь получше.

Сьюзен не смогла.

Сьюзен подбросила Боба к музею в половине седьмого вечера. Ей пришлось употребить все свое красноречие, чтобы провести его мимо охраны, поскольку музей уже закрывался. Однако доктор Отова лично разрешил впустить Боба и даже спустился вниз, чтобы встретить его у лифта. Пройдя по погруженным в строгий полумрак и торжественную тишину залам, они вошли в кабинет доктора Отовы и уселись в окружении мечей. Мечи, убранные за стекло в шкафы, в которых поддерживались строго определенные температура и влажность, занимали все стены, за исключением массивной черной двери, намекающей на присутствие сейфа. Несомненно, в сейфе также хранились мечи.

— Досю сказал, вы оказались хорошим учеником. На него произвели впечатление ваши мастерство и сила духа. А он очень тонкий знаток людей.

— Что ж, сэр, я рад, что выдержал испытание.

— Итак, вы сказали, дело не терпит отлагательств.

— Совершенно верно, сэр. Кажется, я знаю, где находится меч, похищенный у Филиппа Яно. Сейчас он в процессе реставрации. И в этом случае меч, скорее всего, у полировщика, потому что эта часть работ самая долгая и сложная. Конечно, я сам мог бы потратить неделю на вопросы и телефонные звонки, но вы вращаетесь в этом мире и знаете все ходы и выходы. Вы сможете установить это за одну секунду.

— Вы хотите, чтобы я навел справки?

— Сэр, учитывая то, как работают эти люди, боюсь, от простого наведения справок никакого толка не будет. Этим людям необходимо срочно реставрировать клинок. Им нужно, чтобы какой-то хороший специалист работал как одержимый и успел уложиться в срок. Время их поджимает, меч нужен им прямо сейчас. Кроме того, им нужно восстановить отделку и ножны — и все по высшему классу. Боюсь, отсюда следует, что какой-то мастер-полировщик внезапно пропал. Бесследно исчез. От него нет никаких вестей, и его знакомые начинают беспокоиться. Он словно провалился сквозь землю, неожиданно отправился «в отпуск» — что-нибудь в таком духе.

— Я знаю одного журналиста, который должен это знать. Будьте добры, присаживайтесь, а я тем временем свяжусь с ним по электронной почте.

Доктор Отова сел за компьютер и вошел в Сеть.

Слушая стук клавиш, Боб провел взглядом по сверкающим изогнутым лезвиям, которые его окружали. По ним можно было следить за периодичными колебаниями моды: сначала изгиб становился все больше и больше, затем лезвия начали выпрямляться, приближаясь к прямой. Можно было наблюдать, как цубы меняются от простых железных колец, похожих на уключины на веслах викингов, до изящных произведений искусства, украшенных затейливой чеканкой и позолотой, слишком красивых для своего основного предназначения — не дать вражескому мечу скользнуть по лезвию и отрубить пальцы. Можно было отслеживать, как лезвия становятся то длиннее, то короче, как углубления на них устремляются все дальше и дальше, увеличиваются в числе, начинают переплетаться, а затем вдруг исчезают совсем. Можно было наблюдать за игрой острия, неуловимой и легкой как пух в том месте, где твердая закаленная сталь бритвенной кромки лезвия встречается с обволакивающей ее мягкой сталью основания. Здесь была представлена впечатляющая коллекция, и Боб уже приоткрыл дверь в этот таинственный мир. Он знал, что означает каждая деталь от кончика лезвия до рукояти. Это была целая вселенная.