— Правда, — кивнула Лиза, вытирая слезу.

— Дай пожму твою клешню! — ринулся в атаку гот. — Я Никита. Это — Кот. Ну, я даже не знаю кому завидовать: девушке…

— Лиза, — представилась она.

— Лизе или Сане. Вы красавчики!

Прибежала Мальвина и заискивающе обратилась ко мне:

— Давай ты еще что-нибудь споешь? Им понравилось.

— Да ты знаешь, кто это? — гот Никита развернул меня к ней. — Это ж Нерушимый, вратарь «Титана»!

— Саша? Во дела… За это нельзя не выпить! — Мальвина полезла в свой рюкзак, но я ее остановил.

— Спасибо, мы не пьем!

— Чаю! — Девушка вытащила огромный термос и представилась: — Кстати, я — Аюшка.

И мы пили горячий чай, пахнущий ромашкой и чабрецом. Потом Кот сгонял за пончиками, а Аюшка повела нас на крышу продолжить пиршество. Прежде чем пробраться в подъезд, я рванул в цветочный, но не за розами, а за небесными фонариками. Как там в песне поется? «Если тушат свет, значит, грех так грех» — если романтика, значит, крышесносней всех!

Мы на цыпочках, чтобы не всполошить жильцов старинного четырехэтажного дома, поднялись к ржавой оплетенной паутиной двери на чердак. Аюшка вынула из своего волшебного рюкзака, в котором, наверное, был портал в комнату, где собраны все полезные вещи, связку ключей. Среди них выделялся один, похожий на тот, из «Буратино», что от двери за холстом, а потом долго мучилась с проржавевшим замков.

— Черт, сто лет ее никто не открывал!

Ее сменил я, потом Никита и даже Лиза, но ни у кого ничего не вышло.

— Погодите-ка, есть одно магическое средство.

Кот сделал пассы над замком, три раза присел, приговаривая «Ку» — Лиза засмеялась, сжимая мои пальцы. А потом Кот достал из пакета пончик, поднес к замку и принялся давить, пока не добыл масло. То ли так совпало, то ли и правда масло помогло, но ключ наконец провернулся. Аюшка напрыгнула на Кота и горячо поцеловала. Дверь запричитала, как столетняя старуха, заколыхалась паутина в темноте. Кот посветил туда фонариком и ухнул филином, за что получил подзатыльник от Аюшки.

— Тс-с! С таким трудом ключ добыла, вы бы знали! Не надо никому знать, что мы тут шастаем. Крыша улетная — отвечаю!

Крыша была плоской, неопасной, и мы смотрели на город сверху, на его подсвеченные храмы и точки фонарей и квадраты окон. Лиза оттаяла, и я чувствовал, что она счастлива. Я достал фонарики, две штуки. Перед тем, как отправить их в полет, сказал:

— Загадывай желание.

Лиза закивала, заулыбалась. А я загадал сына, провожая взглядом небесный фонарик, превращающийся в светящуюся точку. Хотя от принцессы бы тоже не отказался. Пусть хоть в этой реальности все получится!

С ребятами мы расстались друзьями, я скупил Лизе все розы в единственном работающем цветочном ларьке, и мы отправились в гостиницу. Перед тем, как открыть дверь номера, Лиза обняла меня и прошептала:

— Спасибо. Я всегда сторонилась таких людей, а они — душевные! Не думала, что это будет так волшебно! Сегодня был лучший день в моей жизни!

— Почему это «был»? Все только начинается!

* * *

Кто бы знал, как не хотелось просыпаться и уходить утром! Я валялся до последнего, прижимая Лизу к себе, пока наконец она не напомнила, что мне нужно быть на тренировке.

Наскоро приняв душ, я перед уходом поцеловал ее и сказал:

— Сделай анализ крови, чтобы знать наверняка и не переживать по пустякам.

Девушка нахмурилась.

— Матери сразу донесут. Нас же все знают!

— Сделай в Михайловске, — брякнул я и встретился с ее недоуменным взглядом.

Ах да, тут же медицина бесплатная, СССР ведь, нужно идти к своему врачу, становиться на учет. Неужели нет частных практикующих врачей? Похоже нет.

— Я тебе денег оставлю, приди на прием к кому-нибудь местному, заплати…

Она округлила глаза.

— Взятку давать? Как ты себе это представляешь?

— Очень даже хорошо представляю.

Я мысленно прокрутил ситуацию: приду я, молодой отец, отловлю гинеколога в поликлинике, уболтаю принять Лизу и сохранить это в тайне. С одним не выйдет, так получится с другим. Мне несложно, а вот юной особе в интересном положении, которая, наверное, и врачей боится, очень даже сложно. Остается у Димидко отпроситься в обед на два часа. Говорить об истинной причине я, конечно, не буду, скажу — надо. Надавлю, если потребуется. Да, так и сделаю.

— Не уезжай в Лиловск сегодня. Приходи к стадиону в час, я все устрою.

Лиза потянулась в кровати и сказала, улыбнувшись:

— Вот теперь я вижу, что ты справишься. Беги давай!

Спускаясь на лифте, я решил проверить сообщения и обнаружил сразу несколько — от потенциального покупателя машины. Он согласен ее взять, если я уступлю десять тысяч. Сразу соглашаться я не стал, написал, что уступлю лишь три. Ответил покупатель сразу же, предлагая скинуть уже семь. Я уступил еще тысячу, думая, что вырученные деньги пойдут на подарок Лизе. Сторговались на пяти, условились встретиться в девятнадцать ноль-ноль.

Прекрасно! Плюс без малого двести тысяч — и продержаться можно будет, и команду поддержать, а там глядишь Самойлова выпустят, если уже не выпустили.

Увлеченный торгом, я не сразу среагировал, когда меня окликнули на улице. Обернулся. За мной широким шагом топал невысокий человек в черной шляпе и плаще в пол. За полями было не разглядеть лица, потому я насторожился.

— Нерушимый, да стой же!

Мужчина поднял голову: похож на итальянца, взгляд цепкий. Где-то я его раньше видел… Машков! Но не он, конечно, просто похож.

— Здравствуйте, — кивнул я. — Извините, я опаздываю на тренировку.

— Меня зовут Ковалев Алан Георгиевич, я начальник московского «Динамо». Разговор есть.

— Извините, некогда, — отмахнулся я и зашагал к такси.

Охренели совсем! То меня — пинком под зад, теперь, вот, будут пытаться переманить?

— Я от Олега Самировича Ахметзянова, — сказал он с нажимом.

Я замер с поднятой ногой, снова обернулся. Ковалев меня догнал и зашагал рядом.

— Твоя команда тонет. Эти парни не тянут даже Первую лигу. — Он замолчал, но ответа не дождался и продолжил: — Не надо идти на дно вместе с ними. Предлагаю тебе место вратаря в «Динамо», место в сборной, и, соответственно, Евро и мундиаль.

Эпилог

Мысли пронеслись стремительно. Кажется, это со мной