— Да я на руках тебя теперь носить буду!

Хотелось прямо сейчас брякнуться на колено и просить ее стать моей женой, но это так не делается. Девушкам хочется романтики, чтобы этот миг остался в памяти навсегда. Кольца опять-таки купить надо.

Вспомнилось, как мы с Аленой лазали по крымским горам и нашли волшебное место — Храм солнца, он же Тышлар. Шесть скал-зубьев вокруг еще одной, где суеверные люди загадывают желания и оставляют монетки. Мы с Аленой загадали ребенка.

Так вот, на наших глазах парень привел туда свою юную подругу и сделал ей предложение, подарив кольцо. Алена чуть не плакала от умиления. Вот нужно что-то похожее — для Лизы.

— Прости, — прошептала она и ткнулась носом мне в шею, а я принялся гладить ее по волосам.

— Все будет хорошо. Я рад, правда рад!

— Это такая ответственность, — прошептала она.

— Мы справимся. Ни ты, ни я, ни наш сын… или дочь — ни в чем не будет нуждаться. А дети, зачатые в любви, получаются умными и красивыми. И есть в кого! — Я приподнял ее голову за подбородок и поцеловал.

— Но мы так молоды… — прервав поцелуй, сказала она задумчиво, и я почувствовал — девушка успокаивается.

Кто же ее так напугал? Вспомнилась бабка-генеральша, и я представил ее голос: «Только попробуй в подоле принести — сразу вон из дома!» — так ведь девочек пугают?

— Зато все будут думать, что вы сестры. Или брат с сестрой.

— Ты говоришь, как… как будто тебе пятьдесят… И, честно говоря, немного пугаешь. Думала, ты…

— Что?

— Что среагируешь иначе. — Она вдруг осознала, что говорит, и затараторила: — Но я очень надеялась и молилась, чтобы ты именно так… Я… Ты… — Лиза запнулась, а я не стал перебивать, очень хорошо понимая, что она хочет сказать. — Дед бы хотел внука. Наверное. А бабушка… она считает, что дети портят жизнь, и все детство меня пугала. Ну, не детство, а как я стала подрастать.

— Забудь. Если все сложится, я возьму ответственность. И уверен, что справлюсь.

— Спасибо, — улыбнулась она, покосилась на разносчицу, смотрящую с недовольством.

А я понял, что мы — последние посетители, и то я, как говорят официанты, «марамой» — то есть бесполезный плохой клиент, от которого одни проблемы.

Лиза потянула меня за руку.

— Пойдем отсюда.

И мы вышли в темноту, снова обнялись.

— Чего ты хочешь? — спросил я, лихорадочно думая, что бы для нее сделать особенное.

В ответ она повела плечами.

— Давай пройдемся. Ночной город успокаивает.

Хотелось затащить ее в теплое место и укутать, но я себя тормознул: она не на последнем месяце, и вообще, вдруг это ложная тревога.

— Тогда уж давай в центр, здесь-то что, одни панельки.

Она взяла меня под руку и куда-то повела, как оказалось — к автобусной остановке. Еще чего не хватало! Я свернул к такси, открыл перед Лизой дверцу, уселся сам и задал маршрут на Большую Московскую.

Михайловск — удивительный город, где старина граничит с древностью, а современное так и не воцарилось. В той реальности я не побывал в его аналоге, в этой фонари в центре больше напоминали газовые, а лампочки — свечи. Никаких неоновых вывесок, только деревянные таблички. На центральных улицах в кафе стояли только деревянные столы и стулья, и наши современники со смартфонами на их фоне смотрелись чужеродно. Чуть дальше находился ресторан, где обслуживали официантки в платьях восемнадцатого века, и там же иногда актеры давали небольшие представления с участием гостей. Интересно, можно сымпровизировать? Сегодня пятница вечер, по идее все должны быть на месте…

Мой взгляд привлекла компания неформалов, оккупировавших скамейку. Синеволосая девчонка в клетчатых штанах и «казаках» приставала к прохожим с оранжевой шляпой, парни горлопанили романсы:

— И под ее атласной ко-ожей, и под ее атласной ко-ожей

Течет отравленная кровь.

Я посмотрел на Лизу, на них. Оценит, нет? Проверим. Спеть я собирался Адамса «I do it for you» — как нельзя подходит и девушкам нравится, к тому же песню девяносто первого года должны здесь знать. Остановившись, я принялся искать аккорды в Комсети. Есть! Не факт, что сам смогу сыграть, так покажу их гитаристу, а слова я помнил.

— Идем!

Я повел ее к уличным музыкантам, говоря:

— Ты пела когда-нибудь под гитару у костра?

Лиза снова округлила глаза, я продолжил:

— Вижу — нет. Вот представь, что тут костер, вокруг лес, лето, море… А вода ночью в море светится, ты купаешься будто в звездах…

— Саш, я остерегаюсь таких людей… — Лиза попыталась освободить руку.

Мальвина вычислила во мне спонсора, заулыбалась, протянула шляпу. Я вытащил из кармана сотенную.

— Можно спеть?

Парни, один патлатый и похожий на гота, второй — лохматый ботан в очках и с жидкой бородкой — переглянулись. Гот протянул мне гитару и подвинулся, освобождая место на скамейке. Я притянул напуганную Лизу и посадил рядом.

— Для моей любимой девушки, к тому же — самой красивой на земле.

Я попытался взять несколько аккордов романтичной песни и понял, что не могу — у пальцев этого тела не хватает мышечной памяти. Обратился к готу, протягивая телефон:

— Адамса можешь сыграть? Аккорды вот.

Он уставился в экран, заулыбался, кивнул.

— Смогу! Только оригинал послушаю.

Парень надел наушники и углубился в процесс. Мальвина уселась на спинке скамейки, как на жердочке, вытащила из рюкзака небольшой барабан, кажется, он называется джембе, и приготовилась участвовать.

— Ну че, готов? — спросил гитарист и ударил по струнам.

Я взял Лизу за руки и запел:

— Look into my eyes — you will see… What you mean to me…

— Какая прелесть, — вздохнула Мальвина, подперла голову руками и заулыбалась, передумав аккомпанировать на джембе.

Понемногу настороженность ушла с лица Лизы, глаза ее заблестели, губы тронула улыбка, и я наконец почувствовал, что от нее исходит не льдистая отчужденность, а живое тепло. Когда я закончил, заметил, что прохожие замедлили ход, а две девчонки в одинаковых черных пальто остановились. Мальвина своего шанса не упустила, слетела с насеста и побежала к ним со шляпой. И даже что-то заработала.

— Спасибо, — прошептала Лиза.

Ботаник, который все это время на меня с подозрением косился, наконец сказал:

— А я тебя знаю! Ты — Нерушимый, наш вратарь.

— В натуре?