Она открыла глаза и уставилась в потолок, вглядываясь в темноту. Кто же я? Охота идет за мной, или они охотятся за кем-то еще? Ах, если бы я только могла спросить об этом свою мать. Не ту, что отдала ей свою любовь и вырастила ее, не Айрис… другую, ту безликую женщину, которая умерла раньше, чем Мириам получила возможность запомнить ее облик. Женщину, которая родила ее и была убита, чье единственное наследие — клубок неприятностей…

Она посмотрела по сторонам. Роланд рядом с ней спал, его лицо было спокойным и расслабленным, без тени тревоги. Всего за две недели я вместо былой независимости, обрела вот это. Она не беспокоилась и не вспоминала о Брилл и Каре, оставшихся во дворце, о бремени ожиданий Энгбарда, о политических играх Клана… Мириам обычно не отягощала себя раздумьями о других, когда планировала свои действия, как не задумывалась и в случае развода с Беном.

Она бросила взгляд на будильник. Стрелка приближалась к семи… слишком поздно, чтобы опять уснуть. Она наклонилась к самому уху Роланда.

— Просыпайся, соня, — прошептала она.

Роланд что-то пробормотал в подушку. Веки его дрогнули.

— Пора вставать, — повторила она.

Он открыл глаза, зевнул.

— Ненавижу ранних пташек, — сказал он, хитро глянув на нее.

— Я не ранняя пташка, просто вечно беспокоюсь о предстоящих делах, когда следует заснуть. — Она глубоко вздохнула. — Сейчас я намерена заняться поисками того рычага, которым можно «расшевелить» Клан, — созналась она. — Того самого, о котором мы говорили прошлой ночью. И пока это будет тянуться, пока мы не выясним наконец, кто действительно может явиться для меня этим рычагом, мы, вероятно, будем встречаться не очень часто.

— Нам нельзя говорить об этом открыто, — сказал он. — Даже если Ольга будет держать язык за зубами…

— Нет. — Мириам поцеловала его. — Проклятье, я просто чувствую, как они подглядывают за нами из-под кровати!

— Что ты собираешься делать сегодня? — дипломатично спросил он.

— Ну… — Она перекатилась на него. — Во-первых, мы закажем завтрак в местном ресторане. Затем ты отправишься делать то, чего ожидает от тебя Энгбард. Если вернешься сюда, то меня, скорее всего, уже не застанешь, потому что мне нужно провести кое-какие «изыскания» и кое-что купить. Я наняла для работы одного человека… — Роланд поднял бровь. — Да, я организовала схему получения наличных по этой карте, сколько она «протянет». Я плачу своей приятельнице, которой полностью доверяю, чтобы она присматривала за мной со стороны. Я больше ничего не собираюсь тебе рассказывать: чем меньше людей про это знают, тем лучше. Но, вернувшись в эту комнату, даже если меня здесь не будет, ты найдешь новый оплаченный телефон. Я хочу, чтобы время от времени ты проверял по нему голосовую почту. Номер будут знать только трое — ты, я и нанятый мной человек. Это только на случай непредвиденных обстоятельств. В телефон будет заведен единственный номер — для связи со мной… и опять-таки, по нему я буду лишь изредка проверять голосовую почту. Я считаю, что если я даже не могу «спрятать» мобильный, ты все равно ничем не поможешь мне.

— Итак, ты исчезаешь, — сказал он. — Но куда: назад ко двору или уходишь в подполье?

— Я не собираюсь прятаться ни от каких трудностей, — ответила Мириам. — Хотя сегодня вечером мне нужно быть на виду. Однако на ночь я собираюсь скрыться на этой стороне, хотя бы до тех пор, пока не найду безопасную комнату—«двойник» или не выясню, кто за мной охотится. А затем… — Она пожала плечами. — Придется решать по ходу дела. Так что сейчас я думаю о том, чтобы затеять новое рискованное предприятие в области импорта-экспорта.

— Но это небезопасно… Они убьют тебя, если узнают! Все деловые и финансовые предприятия Клана на самом деле очень строго контролируются. Тех, кто отделяется, они воспринимают как конкурентов.

— Нет, если я поведу дело правильно, — уверенно сказала она. — Вопрос лишь в том, как подобрать новую модель постановки всего бизнеса, которая все не приходит в голову никому из них. Я запущу такую модель и займусь акционерами Клана, прежде чем там поймут, что происходит. Если я сумею действовать достаточно тонко, они почувствуют обоснованный интерес, увидев мой успех.

— Но ведь это… — Роланд не нашел слов. — Новый бизнес? Но ни для чего нового не существует ни свободы, ни пространства! С 1940-х годов, когда наркотики начали брать верх над золотом и контрабандными товарами, никто даже не пытался выступать с предложениями о новых сферах торговли или бизнеса. Я думал, ты задумала что-то другое, ну, например, самой добиться успеха в реформах внутри собственных владений, не…

— Потому что ты неправильно смотришь на это. — Она легонько ткнула его в нос. — Вот так же рассуждают и они. Ты просто провел типичное для аспиранта исследование, — сказала она. — Это ведь история экономики, верно?

— Ну да. И какая здесь связь?

— Итак. Структура семейного бизнеса относится к разряду примитивных, верно? И поэтому ты начинаешь искать пути его модернизации, верно? И используешь для этого исторические модели.

— Да. Но я все еще не вижу…

— Исторические модели никуда не годятся. Послушай. Тебя пытались научить улучшать положение дел, но ведь ты можешь сделать не так много, когда иерархию управления строго определяет рождение, разве не так?

— Верно. — Он расстроился. — Я проделал на этой стороне некоторую работу по сокращению накладных расходов и реорганизации, но при этом всегда остается структура, затронуть которую я не могу… На самом деле меня к ней и близко не подпустили. Так что не так-то просто запустить европейскую модель в Грюнмаркте. Нет ни банковской системы инвестирования, ни ограниченной ответственности, а все права собственности в конечном счете передаются королю… В экономическом аспекте это на сто процентов позднефеодальный период. Множество действительно толковых и способных людей, которые так ничего и не добились, потому что не умеют «путешествовать между мирами», и множество бесцельно транжирящих время примадонн, которые составляют основной корпус курьеров, получающих многомиллионное жалованье. — Он уловил ее взгляд и вспыхнул.

— Согласна я с этим или нет, неважно, так? — с сарказмом сказала Мириам. — Семьи существуют на доходы от наркотиков, и отучить их от этого будет очень тяжело. Но мне хотелось бы, чтобы ты подумал над этим. Ты сказал, что структура их компании в основном относится к пятнадцатому-шестнадцатому столетию. Они все еще придерживаются торгашеской манеры рассуждать. «Что я могу взять у одних и продать с максимальной выгодой другим»? Вместо того чтобы использовать прямое производство прибавочной стоимости. Я абсолютно уверена, что есть лучший способ вести дела… такой, который не грозит тем, что на ваши головы свалятся ФБР, управление по борьбе с наркотиками и ЦРУ… такой, который позволит нам извлекать прибыль непосредственно из «путешествий между мирами». Штука лишь в том, чтобы правильно определить его.

— Легальность бизнеса, которым занят Клан, сейчас не составляет проблемы, по крайней мере с точки зрения коммерции; я думаю, мы тратим на безопасность около двухсот миллионов в год. — Он пожал плечами. — Но что еще мы можем сделать? Мы ограничиваемся операциями с дорогостоящими товарами, поскольку существуют предельные объемы транспортировки. Послушай, существует приблизительно три сотни активных членов «внутренней» семьи. Они могут странствовать как челноки между «мирами», затрачивая по пять дней на дорогу «туда» и «обратно». Каждый из нас может перемещать до сотни фунтов за каждую «поездку». Это означает, что за каждую поездку каждый день можно, транспортировать три четверти тонны. Ну, может быть, половина этого веса иногда приходится на предметы роскоши или вещи первой необходимости. Существует официальная личная норма. Так что практически мы имеем чуть больше трети тонны «перевозок» в день… чтобы финансировать внутренний правящий класс! Поступления в один только Форт-Лофстром составляют в целом годовой валовой продукт семьи. В долларах США это около нескольких миллиардов. Чем плохо?