— Гм! — недоверчиво буркнул Чирилло.

— Что?

— И у нее не было оснований вредить раненому, не правда ли?

— Никаких: он ей незнаком; напротив, она, казалось, приняла близко к сердцу его беду.

— Значит, вы не боитесь, что она умышленно применила какие-нибудь ядовитые травы?

— Боже мой! — воскликнула Луиза, бледнея. — Мне такое и в голову не приходило! Нет, этого быть не может. После перевязки раненому стало, по-видимому, лучше; осталась только сильная слабость.

— Эти женщины действительно иной раз знают превосходные средства, — пробормотал Чирилло, как бы говоря с самим собою. — В средние века, прежде чем наука пришла к нам из Персии благодаря ученикам Авиценны и из Испании благодаря ученикам Аверроэса, такие знахарки были наперсницами природы, и не будь медицина столь чванливой, она призналась бы, что некоторыми своими самыми ценными открытиями она обязана именно этим женщинам. Но, дорогая Луиза, — продолжал он, снова обращаясь к ней, — существа такого рода дики и ревнивы, и если ваша ворожея узнает, что больного лечит еще кто-то, кроме нее, это может повредить ему. Поэтому постарайтесь удалить ее, чтобы я мог осмотреть раненого наедине.

— Я как раз подумала об этом, друг мой, и хотела вас предупредить, — ответила Луиза. — Теперь, когда вам все известно и когда у вас самого зародились те же опасения, что и у меня, — пойдемте! Вы войдете в соседнюю комнату, я под каким-нибудь предлогом удалю Нанно, и тогда, тогда, дорогой доктор, — сказала Луиза, молитвенно сложив руки, — вы спасете его, правда?

— Спасает, дитя мое, природа, а не наш брат-врач, — отвечал Чирилло. — Мы помогаем ей — только и всего, и я надеюсь, она уже сделала для нашего дорогого раненого все что могла. Однако не будем терять время: в таких случаях быстрая помощь много значит для выздоровления. Надо доверяться природе, но нельзя все предоставлять ей одной.

— Так пойдемте же, — сказала Луиза.

Она пошла впереди, доктор последовал за нею.

Миновали длинную анфиладу комнат, составляющую часть особняка Сан Феличе, потом отворили дверь, ведущую в соседний дом.

— Отлично! — воскликнул Чирилло, отметив эту игру случая, оказавшую столь хорошую службу в таких обстоятельствах. — Это великолепно! Понимаю, понимаю… Он не у вас, он у герцогини Фуско. Есть Провидение, дитя мое!

И Чирилло обратил взгляд к небу, благодаря Провидение, которому медики в общем-то мало доверяют.

— Так вы согласны, что его надо скрывать?.. — сказала Луиза.

Чирилло понял, что она имеет в виду.

— Скрывать от всех, без малейшего исключения, — запомните. Если узнают, что он в этом доме, хоть дом и не ваш, это может страшно скомпрометировать прежде всего вашего мужа.

— Значит, я не ошиблась и хорошо сделала, что ни с кем не поделилась этой тайной! — радостно воскликнула Луиза.

— Да, вы поступили отлично, а чтобы окончательно развеять ваши сомнения, скажу вам одно: если бы этот юноша был опознан и арестован, в опасности оказалась бы не только его жизнь, но и ваша, и жизнь вашего супруга, и моя, да и многих других, куда более ценных, чем моя.

— О, ценнее вас нет никого, друг мой, и никто лучше меня не знает этого. Однако мы у цели, доктор. Позвольте, я войду, а вы подождите.

— Конечно, — отозвался Чирилло, отходя в сторону. Луиза повернула ключ, и дверь отворилась без малейшего скрипа.

Были, по-видимому, приняты все меры к тому, чтобы она отпиралась бесшумно.

К великому удивлению молодой женщины, она застала возле раненого одну только Нину. Держа в руке маленькую губку, девушка по каплям выжимала из нее на грудь больного сок, добытый из трав, которые собрала колдунья.

— Где Нанно? Где Микеле? — спросила Луиза.

— Нанно ушла, синьора. Она говорит, что все идет хорошо и сейчас она здесь не нужна, у нее и других дел много.

— А Микеле?

— Микеле сказал, что после событий минувшей ночи на Старом рынке будет, вероятно, большая сумятица, а так как он один из главарей своего квартала, то непременно хочет быть там.

— Значит, ты осталась одна?

— Совсем одна, синьора.

— Входите, входите, доктор, — сказала Луиза, — никого нет.

Доктор вошел.

Больной лежал на кровати, изголовье которой было прислонено к стене. Грудь его была совсем обнажена, если не считать полотняной повязки, расположенной крест-накрест и уходившей за плечи. Она поддерживала бинты, непосредственно прилегавшие к ране. На рану Нина капала сок, выжатый из трав.

Сальвато лежал неподвижно, сомкнув веки; при появлении Луизы он открыл глаза, и на лице его появилось блаженное выражение, так что следы страданий стали незаметны.

Когда доктор вошел в комнату, раненый сначала посмотрел на него с тревогой. Что за человек? Чей-то отец, вероятно; быть может, муж?

Узнав Чирилло, он с трудом приподнялся, прошептал его имя и протянул ему руку.

Потом опять откинулся на подушки, обессилев от этого легкого движения.

Чирилло приложил палец к губам, показывая, что больному следует молчать и не шевелиться.

Он подошел к Сальвато, снял повязку, сжимавшую ему грудь, и, поддерживая бинты, стал внимательно разглядывать остатки трав, истолченных Микеле, попробовал на вкус выжатый из них сок и улыбнулся, поняв, что перед ним вяжущий настой дымянки, подорожника и полыни.

— Это хорошо, — сказал он Луизе, на которую больной по-прежнему взирал с улыбкой, — можете пользоваться снадобьями колдуньи. Сам я, пожалуй, этого не прописал бы, но и лучшего ничего не смог бы придумать.

Потом, вернувшись к больному, он тщательно осмотрел его.

Благодаря вяжущим свойствам соков, которыми непрерывно смачивали рану, края ее сблизились; они были розового цвета, на вид здоровые и подавали надежду, что внутреннего кровоизлияния не произошло, а если оно и началось, то было прервано тем, что хирурги называют сгустком — чудесным творением природы, которая борется за свои создания столь умно, что науке никогда не сравниться с нею.

Пульс был слабый, но ровный. Оставалось выяснить, в каком состоянии легкое. Чирилло приник ухом к груди больного и прислушался к его дыханию. Луиза внимательно следила за всеми движениями врача. По-видимому, он остался вполне доволен, ибо, поднявшись, взглянул на Луизу и улыбнулся ей.

— Как вы себя чувствуете, дорогой мой Сальвато? — спросил он у раненого.

— Превосходно, только слабость ужасная, — ответил больной. — Хотелось бы так вот и лежать.

— Браво! — воскликнул Чирилло. — Голос у вас лучше, чем я ожидал. Нанно лечит вас отлично, и я полагаю, что вас не очень утомит, если вы ответите мне на несколько вопросов, а важность их вы сами осознаете.