Коваленко вернулся часа через два. Результаты разведки не утешали: на дороге еще были финны — спешно двигались к проселку, что на северо-восток ответвлялся. Судя по всему, и наши разведгруппы рядом шныряли — линии фронта как таковой уже не существовало. Но требовалось подождать. Сейчас соваться — риск.

Старлей приволок продуктов — на хутор, оставленный хозяевами, заглянул. Лепешки какие-то странные, сухие, как подметки, немного вяленой рыбы. И грибы сушеные приволок, изверг. Зато аж полмешка.

Коротали время, грызя грибочки, запивая чистой водичкой — благо рядом ручей протекал. Коваленко опять со старшиной шепотом дискутировал: что-то о голодных годах и каком-то Фадееве. Женька с Торчком в «секрет» поочередно ползали. Белая ночь спустилась — сегодня светлая, чистая. Шумели кроны сосен, пахло смолой и грибами. И за щекой гриб медленно мягчел. Земляков думал о том, что у плацдарма явно тише становится. О лесе думал, о том, как о нем когда-то рассказывали впечатляюще. Если война когда-нибудь кончится, взять бы Иришку да поселиться в глуши какой-нибудь. Переводы делать, меж сосен неспешно гулять. От комаров, сук этих, вагон средств закупить и гулять…

Утро выдалось туманным, потом развиднелось…

26 июня

Части 7-й армии заняли Олонец, передовые разведывательные подразделения форсировали реку Олонка и вышли к Рабола. До плацдарма оставалось 3–4 километра…

Тулоксинский плацдарм. После нескольких вялых атак противник начал отводить войска. Шоссе и железная дорога оставались в наших руках. Финны отходили проселочными дорогами, оставляя часть техники и грузы.

Все как-то сразу и впопыхах случилось. Коваленко заметил на опустевшей дороге разъезд: человек шесть верховых, осторожно двигающихся к северу. Рассмотреть толком не удалось, но судя по всему, это были наши. На плацдарме затихло — финны отходили. Потом по дороге проурчало два танка с десантниками, сопровождаемые саперами на странноватой полубронированной машине, не иначе как отбитой у жутко мастеровитых финнов.

— Вот и ладненько, — сказал Попутный. — Выбираемся. Хватит с нас лесных бдений и прочего умерщвления плоти. Небось святыми отшельниками все равно не станем. Да и не очень-то хотелось, да, Шведова?

Коваленко с Торчком построили финнов. Двинулись к дороге. Как специально, показался головной дозор из десятка утомленных автоматчиков, за ним тянулась колонна пехоты.

— Евгений, очки на нос, и со мной! Устанавливаем контакт.

Капитан-комбат сначала отнекивался — людей нет, приказано срочно двигаться на соединение с десантниками. Попутный ласково улыбнулся и посоветовал все-таки выделить сопровождающих — группа выполняет особое задание, его курируют с самого верха, и на месте капитана…

Батальон двинулся дальше.

Торчок стоял в окружении четырех бойцов, выделенных для сопровождения пленных, и объяснял насчет достоинств и недостатков подконвойных фиников.

Попутный передавал Марине протоколы и последние наставления:

— Первую же попутку ловите. Сопроводительную я начертал серьезную. Прошу сдать фиников самым тщательным образом.

Попутка появилась неожиданно быстро — связисты заплутали, и, похоже, сгоряча проскочили вперед танков. Майор объяснил ситуацию — несчастный младший лейтенант-связист пытался отвертеться, но не на того попал. Финнов посадили на катушки с телефонным проводом, у борта пристроились конвойные:

— Телефункена к врачу немедля! — напомнил майор.

— Сделаем, — буркнула Шведова. В камуфляже, со снайперской винтовкой, она выглядела интригующе. Ободранный Торчок тоже внушал уважение. Сообща довезут.

Женька опомнился, вспрыгнул на колесо, сунул Марише кобуру с «лахти»:

— Знаю, «наган» не поменяешь. Так пусть второй будет. На всякий. Будьте живы!

— Отож! И вы, — откликнулся Торчок, спешно полосуя финкой изъятую у богатых связистов буханку хлеба.

Набитый людьми грузовик газанул: смотрели с кузова конвоиры и финны, хмурилась Шведова, взмахнул краюхой Захарович. В последний момент и Мариша сдержанно козырнула остающимся…

Машина скрылась в пыли: навстречу по дороге катили машины с орудиями, тянулась очередная колонна пехоты. Прямо на глазах оживало шоссе приозерное.

— Эх, Валера, Валера. Учился бы у рядового студенчества. Вот подсуетился Женька: сувенир на память, улыбка. Все как у людей. А некоторые стоят, как снежные безмолвные человеки, — Попутный укоризненно поцокал языком.

Коваленко молчал. Довольно мрачно.

— Товарищи командиры, если мы закончили, может, двинемся на базу? — поспешно предложил Женька, понимая, что сейчас ухмыляющегося шпиона пошлют совсем в иное место. — А то кушать очень хочется.

— Да, я тоже о пункте питания подумываю, — согласился майор. — Интересно, с харчами на плацдарме как? Не обделяют наших героических озерных пехотинцев?

— Не понял? Мы что, туда, к плацдарму? — прорезался голос у Валеры.

— Вы следуете в Отдел. Там, как я понимаю, трепетно ждут новостей. А я прогуляюсь. Ножками, потом на катерке… В моем возрасте много прыгать вредно. И портфель нужно спасти. Вот умели же вещи делать…

Опергруппа шагала вдоль обочины, мимо шли и шли войска. Попутный трепался о кожгалантерее, вспоминал какой-то замечательный саквояж, а Женька думал, что ничего не кончилось. Только первый шажок сделали. И дело серьезнее некуда, если майор счел нужным не брать тайм-аут. Видимо, такой вариант сразу учитывался. «У Попутного самые широкие полномочия». Ладно, будем иметь в виду. Видимо, дембель в ближайший год и гламурный Куршевель товарищу Землякову не светит.

— Так, обязан вам сказать последнее «прости», — посерьезнел Попутный. — Давайте-ка порознь пообщаемся. Упаси господь, никаких секретов и перепроверок, просто если я вам обоим зараз скажу, вы непременно одно и то же забудете. Иди-ка, Женя, на травку, поваляйся, приготовь снаряжение и оружие к сдаче.

Особо поваляться Женька не успел — начальники закончили быстро, и Коваленко остался на опушке любоваться упорно шагающей на север пехотой.

Майор закряхтел и сел на траву рядом с Земляковым:

— Эх, отож возраст. То лапы ломит, то хвост отваливается.

Женька протянул патроны, извлеченные из пистолетного магазина:

— Ага, понимаешь, — одобрил Попутный. — Хорошая школа. Финку тоже давай. Сменяю на что-нибудь полезное. Значит, так, Евгений. Ничего судьбоносного я добавить не могу. Ситуацию ты знаешь, придется подробно изложить от себя — ты уж потрудись, сделай милость, настучи без сокращений. В остальном — удачи тебе. Канал связи наладим, передам персональный привет из поверженного Берлина. А может, и раньше — увидим. Служи усердно, самоходами не злоупотребляй. Хотя понимаю, Ирина — замечательная девушка. Эх, был бы я на пяток лет моложе…

— У вас, товарищ майор, хвост отваливается.