— Стой!

Анжи сорвалась с места. Ярость билась в ее ногах, пульсацией стучала в голове. От крика Глеб вздрогнул и остановился. В два прыжка Анжи настигла его и сбила с ног.

— Из-за тебя! Из-за тебя все! — орала она ему в ухо.

Глеб не шевелился. Он просто лежал лицом вниз.

— Ты гад! Гад! Понял?! Из-за тебя!

В бессильной ярости она колотила Глеба по спине, понимая, что больше не сможет сдвинуть его с места.

Птица Гамаюн громко вскрикнула и сорвалась с ветки.

— Она улетает, — прошептала Анжи, глядя вслед упитанной тушке. — Улетает!

Птица сделала круг над кладбищем и повернула обратно. Сложив крылья, она камнем рухнула вниз. Прямо на лежавшего на холме Глеба.

Анжи пришла в себя оттого, что рядом с ней кто-то возился. В «Веселом Джеке» плясал огонь, из прорезанного глаза выглядывали.

— Извините, вы не подскажете, куда пошел Тургенев? — осведомился призрак, зябко передергивая плечами — одет он был не по сезону.

— Домой, — просто ответила Анжи.

— Как домой? А я?

— А кто вы? — Анжи до того устала, что даже удивляться не могла.

— Я его почитатель, поклонник. Я знаю все его произведения. Я читал все рукописи. Я следую за своим кумиром по всем мирам. Он не мог уйти без меня!

Анжи слабо усмехнулась. Так вот кого здесь оставил классик! Видимо, и в XIX веке здорово уставали от назойливого внимания.

— Ну, жди теперь, — хмыкнула она, расправляя плечи и с удовольствием потягиваясь. — Теперь до Вальпургиевой ночи[7] проход открыт не будет.

Она подняла голову. На третьем этаже ярко горел свет, на фоне штор мелькали тени.

Глеб вернулся, значит, Хэллоуин подошел к концу.

— Лентяй, — толкнула она в бок Серого. — Что выбираешь — радикулит или воспаление легких?

— Мне бы чаю, — пробормотал Серый, чихая и потирая замерзшие руки. — Джек! Подъем! Пираты на подходе!

Воробей тут же вскочил, словно и не спал.

— Ну и где все? — с готовностью спросил он. — Где эти ваши гоблины?

— Какие гоблины? — вспомнила Анжи слова птицы Гамаюн. — Здесь только свои летают.

Она быстро оглянулась. В кустах таял образ яркой птицы с женской головой. В это же время штора на третьем этаже дернулась, но стоявший у окна Глеб, сколько ни вглядывался в темноту своими ясными карими глазами, никого не увидел. На дворе была непроглядная ночь, как и всегда бывает в колдовское время накануне Дня Всех Святых.