— Домой полетела, к властителю подземного мира, — прокомментировала отлет Сирина огневолосая. На губах ее играла веселая улыбка. — Приветствую тебя, о, счастливая!

— С чего это вдруг? — От резкой смены настроения у Анжи заболела голова.

— Одновременно увидеть трех вещих птиц мало кому удается, — воскликнула огневолосая и раскинула крылья. Вокруг нее взвился ореол света, так что Анжи прикрыла глаза ладонью. — Я — птица Гамаюн, вещая птица. Услышать меня может только тот, кому это дано, тот, кто владеет тайным, то есть — счастливым. — Она сложила крылья и сказала менее пафосно: — Ну, и всем остальным бабам. Кстати, то, что ты рыдала, — это не моя работа. Алконост постаралась. Она спец по трагедиям. Должна приносить радость, но так увлекается тоской, что обо всем остальном забывает. Это она вдохновляла Шекспира. Он рыдал, когда под ее диктовку писал «Ромео и Джульетту». Вообще-то там все должно было закончиться хорошо, но она перестаралась, и в результате великий драматург всех угробил. Если бы не Сирин со своим счастьем, ты бы уже померла. И тогда вместо нас прилетели бы обычные стервятники.

— Эй, а с парнями-то что? — забеспокоилась Анжи. Лежавшие вокруг кости наводили ее на невеселые мысли.

— А, забудь, — махнула крылом Гамаюн. — Ими займется Алконост. Пока я их усыпила. Если проснутся, то под ее пение они все забудут. Если нет, то к утру обморожение им гарантировано. У вас по прогнозам синоптиков минусовая температура.

— Нашла кому верить, — проворчала Анжи. Наваждение прошло, теперь ей хотелось поскорее отсюда уйти. Она и пошла. В сторону, противоположную от той, куда улетела Сирин.

Гамаюн оказалась на редкость болтливым созданием. Она кружила над Анжиной головой, посвящая ее во все тонкости местного мира.

— Это долина смерти. — Несмотря на казавшийся внушительным вес, летела Гамаюн легко, почти не взмахивая крыльями. — Сирин бы тебя здесь бросила. Она всегда так делает. Заводит человека в пустыню, отбивает у него память своим пением, и он вскоре помирает. Это только кажется, что она добрая. Ведьмачка — она и есть ведьмачка. Из подземных она. Я же предвещаю будущее. Хочешь, тебе что-нибудь скажу?

— Нет уж. — Анжи спрятала руки за спину, опасаясь, что птица примется угадывать ее судьбу по линиям на ладонях. — Мне бы выйти отсюда и кое-кого найти.

— Ой, можешь и не говорить, — дернула птица крылом, отчего на мгновение потеряла равновесие. — Суженого-ряженого приваживаешь, судьбу себе создаешь.

Анжи хмыкнула и густо покраснела. Нет, ей, конечно, Глеб нравился. И если бы не его закидоны в последние месяцы, они вполне могли бы подружиться. Но… Короче, так далеко она не загадывала.

— Откуда вы вообще на нашу голову свалились? — проворчала она, меняя тему.

— Здрасте, приехали! — захлопала крыльями Гамаюн, едва не упав Анжи на голову. — А кто на лавке сидел? Кто духов ждал?

— Ну, так это… — Анжи покрутила перед собой растопыренной пятерней. — А где призраки? Гоблины, сиды, вампиры?

— Эй, проснись! — Гамаюн больно стукнула ее кончиками острых перьев по лбу. — Какие гоблины в России? Их здесь отродясь не было! Если только в кино!

— А как же День Всех Святых? — Анжи остановилась, отчего Гамаюн пролетела чуть вперед и зависла в воздухе, ожидая, когда ее догонят.

— Ну, темнота, — горестно вздохнула она. — Вот именно, что это праздник всех местных святых! Все наши и собрались.

Птица пролетела прямо перед лицом Анжи, и словно кто-то распахнул новый экран. Гамаюн своим телом стирала остатки долины смерти. Вместо нее Анжи оказалась стоящей на пригорке, около кривого сухого дерева. Пригорок сбегал вниз, в лощину, и снова взбирался наверх, рассыпаясь о высокий каменный порог. Порог вел к деревянной трехэтажной избушке с башенками, резные ставни были гостеприимно распахнуты, в окнах горел свет. За избушкой тусклым светом отливала огромная луна. Смущало только то, что забор вокруг избушки был каким-то покосившимся. И покосился он явно не от времени, а из-за того, что на его колья что-то было надето. Анжи пригляделась и в ужасе шарахнулась в сторону, больно ударившись спиной о нечто каменное.

На колья были надеты человеческие черепа с еле тлеющими пустыми глазницами.

Анжи крутанулась на месте. Ей хотелось кричать, но слова застряли в горле.

Она узнала место. «Замок Кощея» — так, кажется, называлась эта картинка в альбоме Светланы. Стояла Анжи на пригорке, за ее спиной начиналось кладбище — о покосившееся надгробие она сейчас и ударилась. А там, впереди, была Смерть.

Анжи побежала к дереву, как к единственному безопасному здесь предмету, и робко позвала:

— Гамаюн, ты где?

Вещей птицы не было видно, на соседнем дереве сидел только ощипанный ворон и довольно громко храпел.

Со стороны кладбища послышались нехорошие звуки — словно камень скребся о камень. Так бывает, когда надгробие сдвигается с места и из могилы вылезает…

— Гамаюн! — заверещала Анжи, сползая на землю. — Мамочки!

Ворон на ветке заворочался, закашлял.

— А? Что? Опять осень? — хрипло спросил он, открывая мутный слезящийся глаз. — То-то человеческим духом запахло.

— Ой, мамочки! — в голос зарыдала Анжи, от ужаса не в силах сдвинуться с места. — Где я?

— Там же, где и я! — Выплюнув эту шутку, ворон довольно завозился на ветке. В воздухе закружилось несколько черных перьев. — А вообще-то все туда идут, — махнул он крылом в сторону избушки. — Правда, никто оттуда не возвращается. Но если ты расскажешь мне хорошую историю, то, так и быть, я тебе помогу.

В голове у Анжи и без того все было перемешано, руки-ноги не слушались, и даже при самом большом желании она не смогла бы ничего рассказать.

— Я домой хочу, — малодушно прошептала она.

— Все там, там, — ворон опять махнул крылом. — Так что с историей? Будет?

Анжи всхлипнула и неожиданно для самой себя запела:

Ворон внимательно выслушал всю песню до конца, кивая каждый раз, когда слышал упоминание о чижике.

Допев, Анжи заметно успокоилась и даже смогла встать на ноги.

— Иди туда, — грустно сказал ворон. — Там встретишь ты Мару, вестницу бед, лицо всех несчастий. Если выиграешь у нее свою жизнь, выйдешь отсюда.

— А может, как-нибудь по-другому? — робко спросила Анжи, поглядывая назад.

— Не оборачивайся! — грозно каркнул ворон. — Пути назад нет, только вперед! Жизнь зарождается из смерти, а приход смерти — это начало новой жизни. Деревья освобождаются от листьев, чтобы пережить зиму и пустить новые ростки. Перед тобой открыты ворота в прошлое и будущее. Не ошибись с выбором! Лето сменяется зимой, день — ночью, жизнь — смертью. Не ограничивай себя клеткой времени. Здесь времени нет!