Сорхахтани, кереитка по рождению и, как весь ее народ, истовая несторианка, пользовалась глубоким уважением за мудрость и неподкупность. После смерти ее мужа Угэдэй хотел выдать ее за своего сына Гуюка, но она тактично отказалась, предпочитая посвятить себя воспитанию четырех поистине выдающихся сыновей — Мункэ, Хубилая, Хулагу и Аригбуги. Когда Гуюк проверял финансы императорского семейства, всегда оказывалось, что лишь она и ее сыновья действовали безупречно. Бату, который так и не помирился с Гуюком, питал к ней огромное восхищение. Зная, что его собственные права на трон всегда будет ослаблены из-за сомнений в законном рождении его отца Джучи, Бату помогал ей отстоять притязания Мункэ. Он прибыл в Монголию и как старший представитель династии созвал курултай, который 1 июля 1251 года избрал Мункэ верховным ханом. Несмотря на искренние попытки Сорхахтани умаслить внуков Угэдэя, они отказались прибыть на курултай, но составили заговор, намереваясь напасть на его участников, когда те будут пьяны от пиров, следовавших за церемонией инаугурации. Заговор сорвался, и через год междоусобных стычек Мункэ одержал полную победу над всеми соперниками и воцарился великим ханом в Каракоруме. Регентша Огул-Гаймыш и мать Ширемуна были осуждены за колдовство и утоплены. Князья дома Угэдэя отправились в ссылку.

С приходом к власти Мункэ монголы возобновили политику экспансии. Правители разъехались по своим владениям. Управлять восточными провинциями Мункэ доверил своему второму брату Хубилаю, который энергично и методично принялся завоевывать Китай. Он перешел в буддизм, и его войны и отношение к побежденным были примечательны гуманностью и сдержанностью. Мункэ и его самый младший брат Аригбуга остались в Монголии и внимательно следили за всей обширной империей. Наследники Чагатая в Туркестане прощупывали почву, намереваясь расширить свою власть за Памир в Индию. Бату отправился в свою ставку в низовьях Волги, чтобы господствовать на вассальными князьями Руси, и основал там ханство, которое мусульманские авторы называли кыпчакским, а монголы и русские — Золотой Ордой. Правительство Персии перешло в руки третьего брата Мункэ Хулагу, и именно к его границам и границам владений Хубилая на востоке теперь и были направлены основные усилия монголов.

Из государств, граничивших со Средиземноморьем, впервые осознало все значение монгольского наступления именно армянское королевство в Киликии. Армяне заинтересованно наблюдали за разгромом сельджуков в 1243 году перед монголами под предводительством наместника провинции. Они были в состоянии предположить, насколько непобедимой окажется императорская армия. В 1243 году король Хемум поступил мудро и направил почтительное послание Байджу. Но тогда монголы ушли, и Кей-Хосров вернул себе потерянные анатолийские территории и снова начал напирать на Армению при помощи мятежного армянского князя Костандина Ламбронского.

Хетум рассчитал, что монголы вернутся и могут оказаться полезными для всего азиатского христианства, и особенно для него самого. В 1247 году он отправил своего брата, гундстабла Смбата, послом ко двору великого хана. Смбат прибыл в Каракорум в 1248-м, незадолго до смерти Гуюка. Гуюк принял его радушно и, услышав, что Хетум готов признать себя его вассалом, обещал прислать помощь армянам, чтобы они вернули себе отнятые сельджуками города. Смбат вернулся домой с грамотой от великого хана, которая гарантировала целостность владений Хетума. Но из-за смерти Гуюка монгольская помощь задерживалась. В 1254 году, узнав о восшествии нового и энергичного хана, король Хетум сам отправился в Каракорум.

Каракорум превратился в дипломатический центр мира. Посланник Людовика IX Гийом де Рубрук, прибыв туда в 1254 году, нашел там посольства от греческого императора, халифа, султана Дели и султана сельджуков, а также от эмиров из Джезире и Курдистана и русских князей, и все они дожидались аудиенции у хана. В Каракоруме жили некоторые европейцы, например парижский ювелир, женатый на венгерке, и эльзаска замужем за русским зодчим[71]. При дворе не было ни расовой, ни религиозной дискриминации. Высшие посты в армии и правительстве оставались за членами императорской семьи, но министры и губернаторы провинций происходили практически из всех азиатских народов. Сам Мункэ исповедовал веру своих отцов — шаманизм, но бывал и на христианских, буддийских и мусульманских богослужениях, не делая между ними различий. Он утверждал, что есть один Бог, которому можно поклоняться как душе угодно. Самой влиятельной религиозной группой были христиане несторианского толка, к которым Мункэ выказывал особое благоволение в память о матери Сорхахтани, неизменно хранившей верность своей вере, хотя ей хватало широты взглядов, например, для того, чтобы дать деньги на мусульманское медресе в Бухаре. Старшая жена Мункэ, императрица Кутукуй-хатун и многие другие его жены также были несторианками[72]. Гийом де Рубрук заявил, что его весьма шокировало невежество и распутство священников-несториан, а их службы казались ему немногим более чем пьяными оргиями. В одно воскресенье он своими глазами видел, как императрица возвращается с богослужения навеселе. Когда дела его пошли плохо, Рубрук стал винить в этом соперничество еретических иерархов.

Его посольство и в самом деле нельзя назвать вполне успешным. Он путешествовал через столицу Бату на Волге, где обнаружил, что сын Бату Сартак, на тот момент, вероятно, не христианин, питал особое расположение к христианам. Бату послал его дальше в Монголию. Он ехал за счет монгольского правительства по великому торговому пути, в удобстве и безопасности, хотя порой проходили целые дни, когда они не видели ни единого человеческого жилища. В конце декабря 1253 года Гийом де Рубрук прибыл в ставку великого хана в нескольких милях южнее Каракорума. Мункэ принял его у себя 4 января, и сразу же после этого он вместе с двором перебрался в сам Каракорум. Там монах узнал, что монгольское правительство уже приняло решение атаковать мусульман в Западной Азии и готово обсуждать совместные действия. Однако существовало одно непреодолимое препятствие. Великий хан не признавал существования никаких независимых правителей в мире, кроме самого себя. Принципы его внешней политики были очень просты. Его друзья — это его вассалы, а его врагов следует либо устранить, либо принудить стать его вассалами. Все, чего смог добиться Гийом, — это вполне искреннее обещание, что христиане получат большую помощь, если их правители придут поклониться государю всего мира. Король Франции не мог договариваться на таких условиях. Гийом уехал из Каракорума в августе 1254 года, узнав, как и многие другие послы из Европы, явившиеся потом ко дворам далекой Азии, что восточные монархи не понимают ни обычаев, ни принципов западной дипломатии. Он проехал через всю Центральную Азию назад в ставку Бату, а оттуда через Кавказ и сельджукскую Анатолию в Армению и дальше в Акру. Везде его принимали с уважением, которое подобало посланцу, уполномоченному самим великим ханом.