– Что ты имеешь в виду? – пролепетала Эви. У нее сильно заболел желудок.

– Тебе пора возвращаться в Огайо. Завтра я позвоню твоей маме… – Он посмотрел на часы. – Нет, уже сегодня. И мы с ней обо всем договоримся.

– Но ведь это всего лишь один раз! – Когда слова слетели с ее губ, Эви поняла, насколько смешным был этот довод. Он будто подразумевал, что в дальнейшем она кинется во все тяжкие. Но слово – не воробей. – Пожалуйста, дядя. Извини меня. Я никогда больше не стану тебя обманывать.

Уилл оперся на фонарный столб. Он уже начал смягчаться, Эви это чувствовала и с удвоенной силой ринулась в атаку.

– Я готова на все. Буду мыть полы. Протирать экспонаты. Своими руками буду готовить тебе сандвичи каждый вечер. Прошу, умоляю тебя – не ссылай меня домой.

– Я не очень хочу обсуждать это посреди улицы с мадемуазель, которая благоухает, как ликеро-водочный завод. Поезжай в Беннингтон – тебе надо поспать и наверняка как следует помыться.

Понюхав свое пальто, Эви скривилась от отвращения.

– Встретимся в музее, в три часа. Там я приму решение. Не опаздывай.

* * *

Хорошая горячая ванна смыла с нее вонь Склепа. Несмотря на крайнее истощение, уснуть Эви так и не смогла. Поэтому она пошла к Мэйбел и постучалась в квартиру Роузов, использовав их условный стук.

– Привет, старушка. Дядя грозится отослать меня назад в Огайо из-за вчерашнего вечера, и мне нужно придумать, как его уговорить. Кажется, он немного смягчился, и я подумала, может быть, если ты скажешь, что это была твоя идея, он меня простит. Да, я понимаю, что это неправда, но, пирожок, мне необходимо… Боже мой, Мэбси, ты что, и на порог меня не пустишь?

Воровато оглянувшись, Мэйбел тихо выскользнула в коридор и прикрыла за собой дверь.

– Охо-хо. Это лицо мне уже знакомо. Ты что-то от меня скрываешь? Кто-то умер?

– Мама обвиняет тебя в том, что я оказалась в тюрьме. Она запретила мне общаться с тобой, – выдала Мэйбел.

Эви разинула рот от возмущения.

– Но ведь ее арестовывали в десятки раз чаще, чем нас с тобой, вместе взятых!

– Ради благородного дела. А оказаться в участке за распитие алкоголя в ночном клубе – для нее это признак капиталистического разложения, – шепнула Мэйбел. – Теперь она считает, что ты на меня плохо влияешь.

– Боже, какой комплимент. Передай маме, что, если бы не я, ты продолжала бы носить нескладные хлопчатобумажные колготки гармошкой и читать унылые русские романы об обреченных аристократах.

Мэйбел оскорбленно вздернула подбородок.

– Что дурного в Анне Карениной?

– Все от «А» и до «-енина»! Слушай, пирожок, только позволь мне войти, и я уж как-нибудь ее очарую! Пятиминутная душещипательная история о том, как я не по своей воле оказалась в обществе буржуазных ценностей и пала жертвой капиталистического произвола, – и она готова будет организовать митинг в мою поддержку!

– Ты вообще понимаешь, когда нужно остановиться? – одернула ее Мэйбел. – Какой же эгоисткой ты можешь быть! Это все для тебя игра, вдобавок ты меняешь правила когда захочется – лишь бы было по-твоему, и плевать, что думают остальные!

– Но это неправда, Мэйбел!

– Неправда? Я хотела уйти вчера вечером…

– Но ты бы лишила себя веселья! И, оказавшись дома, начала бы ныть, что нужно было остаться. Ты бы об этом жалела. Я же знаю тебя, Мэбси…

– Уверена? – огрызнулась та.

Эви почувствовала себя так, будто ей отвесили пощечину. Она хотела только, чтобы Мэйбел вылезла из-под маминого каблука и как следует повеселилась. Чтобы начала жить, как нормальная современная девушка. Разве нет?

– Эви, с меня хватит. Я действительно устала, и сейчас хочу вернуться в кровать, больше ничего.

Эви прерывисто вздохнула.

– Мэбси… я не думала…

– Да ты никогда не думаешь. В этом и проблема.

Из квартиры раздался голос миссис Роуз:

– Мэйбел, дорогу-у-уша? Где ты?

– Уже иду! – крикнула Мэйбел. Она вошла внутрь и захлопнула за собой дверь.

Пораженная, Эви стояла столбом и не сводила взгляда с запертой двери. Затем она еще раз постучала, но ей никто не ответил. Тогда Эви направилась в музей, встречаться с Уиллом. По дороге она пыталась забыть о своей ссоре с Мэйбел, но безуспешно. Раньше они никогда не ссорились. Слова подруги больно ранили ее. Так о ней обычно говорили все эти закомплексованные зануды-обыватели, но только не Мэйбел, ее лучшая подруга.

В музее слышались голоса. Джерихо показывал парочке редких посетителей коллекцию и вел экскурсию в своей, ученой манере, так же, как и Уилл. Гости откровенно скучали.

– А эти штуки могут нам навредить, если мы их потрогаем? – спросила женщина.

– О нет. Они вполне безобидны, – ответил Джерихо. Как можно было упустить такую возможность! Если бы экскурсию вела Эви, она бы напридумывала такого, что эти зажравшиеся людишки точно не забыли бы.

Мимо нее по направлению к хранилищу шел Сэм. Он приветливо улыбнулся:

– Привет, сестрица! Рад, что дядя спас тебя из тюряги.

Эви насупилась.

– Ты бросил меня одну! Это было не по-джентельменски.

– Ты обо мне и не вспомнила, когда лезла в кухонный лифт. Не пытайся выглядеть лучше, чем я, киса. В тебе тоже есть червоточинка.

Эви захлопнула перед ним дверь и расположилась в кабинете Уилла, ожидая судьбоносного решения. Что, если дядя вправду решит вернуть ее домой? Она даже думать об этом не хотела. Эви решила, что сможет переубедить его. Но гадкая мыслишка не оставляла ее в покое, и она сидела как на иголках.

Ровно без одной минуты три в кабинет вошел Уилл. Повесив на стойку пальто и шляпу, он неторопливо принялся снимать перчатки, а Эви смотрела на него и молчала. Наконец он уселся в свое кресло за рабочим столом, сложил пальцы домиком и испытующе посмотрел на нее. Эви нервно сглотнула под его тяжелым взглядом. Ком застрял у нее в горле, и она закашлялась.

– Когда я днем звонил вам домой, твоя мама была на ланче в женском обществе. Я просил ее перезвонить. Завтра вечером до Зенита отправляется поезд, и ты поедешь на нем.

Эви задохнулась от ужаса.

– О, дядя, пожалуйста! Ты не можешь отправить меня домой вот так! Не надо. – Она чувствовала предательское жжение в глазах.

– Что сделано, то сделано. – Уилл устало потер вмятину от очков на носу. – С моей стороны было очень глупо надеяться на то, что я смогу справиться с твоим воспитанием. Я старый бакалавр, который привык жить своей собственной, не всегда правильной жизнью.

– Вовсе нет, – хлюпая, промямлила Эви. – Прости меня. Все будет замечательно. Вот увидишь, просто дай мне еще один шанс. Пожалуйста! – Ее шепот сорвался на слезную мольбу.