Гвоздь пнул его ногой как собаку.

– Больше ты ни на что не пригоден. Хотя… – он на немного призадумался, потом произнес: – Вот что, гнида. Раз по твоей милости майор здесь, то тебе его и кончать. А заодно и второго. Этого капитана, как там его…

Глебов чуть поднял голову, покосился на молча смотревшего, на него Туманова. Глаза их встретились. Майор смотрел прямо. Прапорщик, искоса.

– Аркаша?.. – попытался он упросить Гвоздя, чтобы это сделал кто-то.

– Все. Я решений своих менять не люблю. Менты твои. Веди майора на улицу, там пристрелишь, – сказал Гвоздь, потом обратился к Витьку: – Витек, дай ему «калаша». А то вон как руки трясутся. Из пистолета с двух метров не попадет. Трупы знаешь куда деть. Как всегда, – напомнил он Витьку.

Витек кивнул, тронул Федора за плечо.

– Пошли, что ли? Люблю иметь дело с майорами.

– Еще поимеешь, погоди, – дерзко ответил ему Федор.

Витек заржал, как хороший жеребец при виде молоденькой кобылки.

– Нет, вы подумайте, каков герой. Его на смерть ведут, так он идет с гордо поднятой головой. Ну и дела. Вот что значит, потомок железного Феликса.

Федор не ответил ему, обернулся к сидевшему за столом Гвоздю.

– Ты о чем-то хочешь спросить меня? Или водочки выпить? Так я не жадный. Хоть вас, ментов, я ненавижу как паршивых собак, но водки мне не жалко. На, – Гвоздь протянул Федору целую бутылку водки. – Жахни сто грамм. И капитана своего угости, чтоб умирать не так страшно было, – предложил Гвоздь, улыбаясь.

Федор бутылку не взял.

Гвоздь на это хмыкнул и, откупорив бутылку, сказал:

– Как хочешь, а я выпью за помин души, но не вашей ментовской, а моих товарищей, что сгинули вот из-за таких, как ты майор. Надо же, у меня в гостях был сам майор Туманов. Кому скажешь, не поверят, – усмехнулся Гвоздь.

Федор согнул в локтях обе руки и чуть поднял их, давая понять, что он проиграл. Но прежде, чем уйти, хотел бы кое-что выяснить.

– Вот что значит ментовская привычка. Его ведут убивать, а он свои вопросы задает. Ну, ладно, спрашивай, чего хотел, – смилостивился Гвоздь, развалившись на стуле и улыбаясь, поглядывая на стоявшего перед ним Туманова.

Федор кивнул, понимая, что сейчас как никогда можно рассчитывать на откровение Гвоздя. Не дурак он, понимает, что все сказанное им, майор уже никому не сумеет рассказать, а потому можно и пооткровенничать.

– Видишь ли, майор, один очень хороший человек попросил меня оказать ему небольшую услугу, в которой я не мог ему отказать, – усмехнулся Гвоздь и замолчал, не желая пускаться в подробности. Но Туманов смекнул.

– Розовский задолжал ему деньжат? – спросил Федор. Гвоздь, улыбнувшись, кивнул, оценив сообразительность майора.

– А ты и вправду смышленый парень, – проговорил он. Прозвучало, как похвала, но Федор остался к ней, равнодушен. Только теперь он понял кое-что и другое, о чем раньше просто не догадывался. Сказал:

– Значит, ты решил не отдавать те три миллиона, которые вы забрали у курьера? – сказал он, что очень не понравилось Гвоздю.

Гвоздь вскочил со стула, подошел к Туманову, дохнув ему в лицо перегаром. По жизни не любил слишком смышленых. Особенно ментов.

– Да. Я так решил, потому что имел на это право. Каждому хочется играть в свою игру. Но денег я так и не получил. Ты можешь мне не верить, но деньги исчезли. Растворились в воздухе вместе с дипломатом. Были, и вдруг пропали.

Федор с улыбкой кивнул, недоверчиво глянув в глаза Гвоздю.

– Значит, игра у тебя не получилась. Плохой, оказывается, ты игрок, – проговорил Туманов, разглядывая задумчивое лицо Гвоздя. – И как же ко всему этому отнесся тот хороший человек? – спросил Федор.

– Маэстро? – вырвалось у Гвоздя.

– Маэстро? – Туманов призадумался. Раньше никогда эту кличку он не слышал, но не станешь же расспрашивать у Гвоздя, связан ли этот человек с музыкой или получил, такое погоняло за что-то другое. Гвоздь и так сразу изменился в лице, видно осознав, что не должен был называть майору эту кличку. Но тут же он как будто успокоился, жестом руки давая понять, что разговор с ментом окончен и прапорщик может исполнить его приказ.

Пока они разговаривали тут, Витек отлучился на минуту и вернулся уже с короткоствольным «калашом». Вложил его в трясущиеся руки прапора. Сам же достал пистолет и приставил его Глебову к голове, чтобы тот не надумал направить ствол автомата в другую сторону.

Когда все трое выходили из комнаты, Гвоздь тихонько шепнул Витьку:

– Как только прапор положит обоих ментов, ты его… – он не договорил, указав взглядом на пистолет, который казался в руке амбала невинной детской игрушкой. В ответ Витек кивнул и вышел, следуя за Глебовым, который шел и подгонял Туманова в спину дулом автомата, бурча под нос проклятия в адрес майора.

Федор увидел Грека лежащего на земле возле ступенек подъезда, залитых кровью. Парни, избивавшие его, видно решили сделать перекур. Стояли, негромко о чем-то переговариваясь. Сам же Грек не подавал признаков жизни.

– Сволочи! Что же вы сделали с ним? – выкрикнул Туманов и без замаха ударил парня с плечами атлета. Тот упал, но тут же вскочил на ноги. Хотел кинуться на обидчика, но Витек отодвинул его в сторону своей мощной грудью.

– Ладно, отвали от него. Если хочешь, можешь взять у прапора автомат, вывести их за забор и там, на пустыре кончить? – с ходу предложил он парню с плечами атлета. Но тот отказался.

– Да пошел ты… сами кончайте их, – огрызнулся парень, утирая кровь с разбитой губы.

Витек захохотал. А Туманов склонился над Греком, заглянул тому в лицо. Грек был жив, но в таком состоянии, что без посторонней помощи передвигаться не мог. Открыв глаза, он увидел стоящего над ним с автоматом прапорщика Глебова и амбала Витька, который держал ствол пистолета у Глебова на затылке. Посмотрел в глаза Туманову.

– Все кончено, Федор? – спросил Грек у Туманова. Федор помог Греку встать. Как не хотелось разочаровывать Грека, но майор врать не стал.

– Да. В этом мире все когда-нибудь кончается, – ответил Федор, поднимая Грека на ноги. – Вставай, Саня. Нам пора. Видишь, хлопцы заждались.

Грек с трудом встал на ноги, держась левой рукой за переломанные ребра. Его правую руку Федор положил себе на плечи, поддерживая, чтобы Грек не упал.

– Федор, они что, хотят нас пристрелить? – спросил Грек, покосившись на Глебова, который просто затыкал стволом автомата Туманова в спину.

– Хотят, – вздохнул Федор, сожалея, что все так трагично для них заканчивается. А главное, глупо, считал Федор. Всегда верил в торжество справедливости. Но, кажется, теперь эта вера надломилась. Нет торжества, один трагизм.

– Эй, вы, – крикнул им амбал Витек, – хватит базар устраивать. Я спать хочу.