– Разве ты не этого хотела, детка?

– Нет! Я хотела отомстить, но не так. Не так...

– Ерунда. Ты же прекрасно знала, чем закончился такой же трюк у Сидни Шелдона: смертью адвоката. Эта девчонка – Трейси или как ее? – разделалась с ним руками его же дружков-мафиози. С той лишь разницей, что того беднягу просто пришили, а нашего Сергея Юрьевича сначала...

– Заткнись!

– Как тебе будет угодно, детка. Ты платишь – ты и заказываешь музыку. А моя шарманка что-то сегодня никак тебе не угодит.

– Ты думаешь, они убьют его?

Редактор «Воронского колокола» изо всех сил старался сохранить присутствие духа, но и у него это плохо получалось.

– Это не вопрос. Он уже труп! Боюсь, Мыздееву-младшему не придется стать прокурором области. Точно так же, как его покойный родитель не дослужился до кресла начальника торгового департамента, так и сошел в могилу вечным первым замом.

– Но это ужасно, Вано! Надо что-то делать, мы не можем просто сидеть и слушать весь этот кошмар!

– А мы уже и не слушаем – видишь, я выключил прямую трансляцию? И сидеть не будем, сей же час уезжаем отсюда подобру-поздорову. Сдается мне, в скором времени на этой дороге начнется очень оживленное движение.

Больше до самого города никто не проронил ни слова. Через сорок минут – уже глубокой ночью – машина въехала в Воронск практически с противоположного конца. Во всяком случае, ни один гаишник или случайный свидетель не заподозрил бы водителя в том, что он держит путь прямехонько из Березовой рощи.

Увидев, как дежурный трамвай номер восемь распахнул двери на кольце, Кулик односложно попрощался и выскочил из машины. Никто не возражал, чем меньше людей будут видеть их вместе, тем лучше. Еще через пятнадцать минут «Нива» затормозила в двух кварталах от дома, где квартировала Александра. Опять же, из конспирации она никогда не подъезжала прямо к своей девятиэтажке и никогда не выходила из машины в одном и том же месте.

– Тебя проводить, детка? – неожиданно спросил детектив.

Это было таким вопиющим нарушением конспирации, а главное, логики их взаимоотношений, что девушка посмотрела на него с изумлением.

– Конечно, нет.

– Как знаешь. Хочу тебя спросить... Кто теперь?

Саша не поняла – или сделала вид, что не поняла.

– В каком смысле?

– В смысле праведной мести, конечно. Теперь ты все знаешь о Жемчужникове – я имею в виду, все, что удалось о нем разузнать мне. Возьмешься за его грешную душу?

– Жемчужников? Нет, он останется напоследок. Еще не завершен воронский этап. Я не могу уехать, пока Михаил Петрович Соколов процветает в «Омега-банке». А почему ты спрашиваешь?

– Из профессионального любопытства, разумеется. Ты уже знаешь, как это сделаешь?

– В общих чертах. Тебе не кажется, что твое профессиональное любопытство заходит слишком далеко?

– А что тут удивительного? Ведь мне тоже, как я понимаю, предстоит принять в этом участие?

– Нет. Наше сотрудничество окончено.

Теперь пришла очередь Вано удивиться.

– Ты даешь мне отставку, детка?

– Ну что ты. Отставку дают любовникам и премьер-министрам, а ты ни то и ни другое. С наемной рабочей силой просто расторгают контракт.

– Понятно. Стало быть, ты его расторгаешь?

– Полагаю, в нашем случае это естественный исход. Обе стороны выполнили все условия договора. Вернее, ты выполнил, а я собираюсь. Как клиент я довольна вашей работой, Станислав Сергеевич, вы оказали мне... Хм, чуть было не сказала – неоценимую услугу. Но в том-то и дело, что эта услуга вполне оценима и, я бы сказала, хорошо оценима! Ты сам оценил ее в десять тысяч баксов, и завтра ты их получишь. Поскольку банковского счета у меня нет, тебе придется взять наличку. Данька с тобой свяжется – он это как-то умеет.

Впервые со дня их знакомства Стас почувствовал, что взбешен не на шутку. Он хотел крикнуть, что ему плевать на ее деньги, но вовремя сдержался. Эта девчонка только и ждет, чтоб он сорвался, и вовсе ни к чему делать ей такой желанный подарок.

Бородач ограничился туманной ухмылкой.

– А если я скажу, что не возьму твоих денег?

– А куда ты денешься?

– И то правда. Только гляди, не запаздывай с расплатой, детка. А то подам на тебя в суд и слуплю проценты!

– Ну вот, это гораздо больше на тебя похоже! А то – «не возьму»... Спокойной ночи, Станислав Сергеевич. Позвольте вместе с моей клиентской благодарностью выразить надежду, что нам больше никогда не придется работать вместе. Это, так сказать, примечание за рамками договора.

– Можешь не сомневаться, я первый под ним подпишусь.

– Ну слава Богу, значит, какого-то взаимопонимания мы все-таки достигли!

Она открыла дверцу машины.

– Погоди! Возьми вот это на всякий случай.

Стас что-то быстро черкнул на бумажке и протянул девушке. Это был номер телефона.

– Что это? Неужели твой собственный – святая святых?

– Размечталась! Нет, мой номерок тебе ни к чему, ведь ты больше не собираешься прибегать к моим услугам. Это номер одного честного мента. Зовут его Иван Степанович Худяков. Сейчас он заместитель начальника городского управления, но не в том дело. Телефон этот не его рабочий, кабинетный, и не домашний. Это так называемый «контактный» номер, о котором мало кто знает. По нему тебе ответят в любое время дня и ночи. Если когда-нибудь влипнешь в паршивую историю – а при твоем хобби это может случиться в любую минуту, – позвони по этому номерочку. Тому, кто снимет трубку, скажешь пароль: «Вано кланяется Ивану». И Даньке тоже передай, чтоб и он знал. Все запомнила?

– Невелик труд.

– Телефон выучи, а бумажку уничтожь.

– Не учи ученого. Спасибо тебе, Вано...

– На здоровье. Ну ладно, выметайся из машины, в конце концов! А то я усну за рулем.

Он следил за ее высокой стройной фигуркой в джинсах и короткой курточке, пока Саша совсем уж вдалеке ни скрылась во дворе своего дома. Потом нажал на стартер и в тот же миг достиг той самой девятиэтажки. Вышел из машины и, стоя за углом, дождался, когда в нужном окошке на седьмом этаже загорелся свет. Все в порядке, она дома.

Все в порядке, Вано. Все в полном порядке! Ты ее больше не увидишь. Но ведь это всего-навсего твоя долгожданная свобода, заслуженная возможность гордиться хорошо сделанной работой – и только...

У него было чувство, что ему не только подрезали корни, но и обстригли все колючки.

Михаил Петрович Соколов тяжело вздохнул и рывком сбросил очки на стол. Яростно потер слезящиеся глаза. На несколько мгновений в голове прояснилось – или ему это только показалось?.. Должно быть, показалось, потому что когда председатель совета директоров «Омега-банка» нащупал – с третьей или четвертой попытки – бронзовую львиную голову, служившую ручкой, и открыл ящик своего антикварного стола, то позабыл, зачем он сюда полез. Вообще, ему казалось, что за последние трое суток он постарел сразу лет на десять.