– Потому что так было проще.

– Проще, чем что?

– Чем выслушать меня. – Я шумно сглотнула. Горло продолжало сдавливать, но вдруг из меня вырвалось все, что я так долго пыталась забыть. То, за что я себя стыдилась и презирала. – Мне было семнадцать, когда я познакомилась с Седриком Ливингстоном. На вернисаже, куда я пришла вместе с родителями. Они часто работали вместе с Ливингстонами.

Эммет удивленно округлил глаза:

– Ливингстон – это как Эрнест Ливингстон?

Стиснув зубы, я кивнула. Ливингстон как в «Гиллз и партнеры» и «Ливингстон Дизайн» – самые знаменитые архитектурные бюро Ванкувера.

– Погоди, ты и их сын… – Эммет прервал себя на полуслове.

– Седрик был старше меня на шесть лет и меня все в нем восхищало. Его внешность, опытность… И больше всего то, что он относился ко мне всерьез. Меня достали незрелые мальчишки из школы, которые на уроках рисовали пенисы на партах и использовали слово «голубой» как оскорбление. А Седрик был их полной противоположностью. Студент, взрослый, образованный – короче, идеальный. Сначала мы скрывали свои отношения, но потом наши семьи, конечно же, обо всем узнали. Я тогда приготовилась к скандалу, но родители были в восторге. Казалось, разница в возрасте не играла для них никакой роли. Наши отношения стали в их глазах лишь поводом к слиянию их дурацких империй. Гиллзы и Ливингстоны – лучше и быть не может. Я знаю, они часто об этом задумывались, хоть это весьма рискованно. Я думаю, мой отец видел в Седрике будущего СЕО теперь уже самого могущественного архитектурного бюро страны. То, что мы сошлись, стало просто джекпотом. И знаешь, что самое безумное? Поначалу я тоже так думала. Мне безумно нравилось крутиться в одних кругах с Седриком, сидеть с ним рядом на деловых обедах. Было в этом нечто особенное. По крайней мере, первые полгода. Не знаю, в какой именно момент начались перемены. Это был постепенный процесс. Седрик… потихоньку менялся, и сейчас мне кажется, что поначалу он очень старательно скрывал свое истинное лицо. Он был гораздо умнее меня и прекрасно об этом знал. Он манипулировал мной, а я этого даже не замечала. Он был таким… харизматичным и ослепительным. Вся его природа очень к себе располагала. Все хотели добиться его внимания. Он был как солнце, вокруг которого мы вращались, и те, кто смог приблизиться, считали, что жизнь удалась. Я считала, что жизнь удалась. При этом все было ужасно. Ему нравилось ставить людей в зависимое положение. Он продвигал меня вперед и подзадоривал, и от этого его власть надо мной только росла. Я была неопытной и не знала, что, когда тебя принуждают к чему-то в постели – это ненормально. Я была девственницей и когда сказала ему об этом, он предложил не придавать этому слишком большого значения. Я тогда лишь кивнула, потому что было стыдно, и я не хотела, чтобы ему со мной было скучно. Мы сделали это, он кончил, а я… нет. Он убедил меня в том, что если я не испытываю оргазма, то все дело во мне. Он сказал, что девчонки в моем возрасте не понимают, о чем говорят. Когда я была слишком усталой для секса, он смеялся надо мной и сравнивал меня с другими девушками, с которыми он спал. И все это, пока я лежала перед ним обнаженная. Это было невыносимо, потому что я все делала неправильно. Никогда не была достаточно хороша. На людях он носил меня на руках. А вот в своей квартире он со мной разговаривал по-другому. Когда мы ссорились и я начинала плакать, он говорил, что видит, какая я еще маленькая. Как будто мои эмоции от этого менее важны. Он обесценивал мои чувства и делал это так, что я даже не замечала. – Я говорила тихо, а сердце тем временем выпрыгивало из груди. Но я не хотела выпускать наружу свой внутренний трепет. Он не получит надо мной власти. Тем более через столько лет.

Эммет сидел тихо-тихо, но я видела, как его ладони сжались в кулаки.

– Ситуация ухудшилась, когда я застала его с другой девушкой. Со студенткой с его курса. Я была раздавлена, но он утверждал, что ему нужно общение с девушками его возраста, потому что я не в состоянии удовлетворить все его потребности. Для него я была просто Эмбер, тупая дочка знаменитого архитектора, и он играл со мной в любовь только ради того, чтобы сделать карьеру. Я ничего для него не значила, ни-че-го. Когда я решила с ним расстаться, он сказал, что мне все равно никто не поверит. И он собственноручно об этом позаботился.

Эммет молча положил руку мне на колено и посмотрел на меня полными боли глазами.

– Когда-то я отправила ему фото, и он его сохранил. На том фото я голая. В день расставания он зашел с моего профиля в Инстаграм, мне хватило мозгов дать ему свой пароль. И он с моего аккаунта отправил фотографию другу и… Написал там такие вещи, словно это я ему изменила. Друг Седрика распространил скриншоты и для меня все уже было потеряно. Дело выглядело так, будто это я за спиной у Седрика навязывалась другим парням. А он якобы из-за этого со мной расстался. Конечно, я пыталась объясниться, но с каждым словом все становилось только хуже. Все случилось именно так, как он сказал. Мне никто не поверил. Когда я рассказала все маме, она посмотрела на меня как на грязь. А потом она сказала, что раз уж он откуда-то взял эту фотографию, то я сама виновата, что такое рассылаю. Это произошло летом перед выпускным классом, и однажды утром ко мне подошел папа и протянул брошюру французской школы. Он сказал, что будет лучше, если я на какое-то время уеду. Пока все не устаканится. Ему предстояла одна из самых важных сделок с Ливингстонами, а наша драма произвела больший резонанс, чем ожидалось. Все случилось как в одном из этих ужасных фильмов про колледж. Я умоляла его меня выслушать. Я не хотела уезжать в Европу, я просто хотела, чтобы мне кто-то поверил. Спустя четыре дня я уже летела в Париж.

И вот мы в Париже. И все уже давно в прошлом, но почему-то я этого не ощущаю. Мне будто снова семнадцать, и я абсолютно беспомощна.

– Поэтому тебе было так важно, – спокойно произнес Эммет, хотя я чувствовала, что внутри у него все клокочет, – дать мне время…

– Это всем должно быть важно! – воскликнула я, и Эммет вздрогнул. – Понимаешь, это ненормально! Это вербальное насилие, это отсутствие уважения, но этого никто не замечает. Он игнорировал мое «нет», будто в наших отношениях для него не существовало границ. Для него было нормальным будить меня, если он позже приходил в постель и… хотел меня. Он заставал меня врасплох, и последнее, чего мне хотелось после такого напряжения, – это засыпать с ним в одной постели. Все почему-то считают, что если парень доминирует в постели и учит тебя, как надо, то это крайне сексуально. Но нет ничего сексуального в том, что ты не можешь спокойно спать, когда он рядом, потому что каждую секунду нужно быть готовой к тому, что он захочет… а ты нет.

Лишь один мускул дрогнул не щеке Эммета. Секунду спустя он заключил меня в объятия. Он так крепко прижал меня к себе, что я непроизвольно ойкнула. Я уткнулась лицом ему в плечо. Все позади, я уже не та девчонка. Я в Париже, и я здесь с Эмметом.

– Это все меня просто невероятно злит. – Его голос дрожал от плохо скрываемых эмоций.

– Я никому не хотела об этом рассказывать. Мне было стыдно. Сначала из-за того, что мне казалось, будто он прав. А потом из-за того, как долго позволяла со мной так обращаться.