- Разговариваю.

- Уже хорошо. Жорин рассказал, что ты меня искал тогда, - улыбаюсь, как дурочка.

- Жорин - патологический врун, не стоит его слушать.

- Ты непробиваемый, почему просто не признать очевидное?

- Какое это имеет значение сейчас?

- Определённо имеет.

- Допустим, я тебя искал, узнал о вашей идиллии и решил, что ты вправе сделать свой выбор сама.

- Мы не встречались.

- Я слышал, я пришёл раньше, чем ты заметила. А Дениска тебе даже не намекнул.

- Ты слышал, что он рассказал?

- Да.

- Ты его теперь убьёшь?

- Хотелось бы. Но я менее кровожаден, чем ты думаешь, - останавливается, - близко к нему не приближайся, поняла меня?

- Поняла, - широко улыбаюсь, - я всё поняла, Шелест.

- Чего такая довольная?

- Просто. Сегодня хороший день, Никит. Хороший.

- Ненормальная, - закатывает глаза, подталкивая меня в холл.

- Нет, я самая нормальная и чуть-чуть счастливая.

- Только чуть-чуть? – притягивает к себе.

- Время покажет.

- Енот...

- Пусть так, плевать, что спустя столько времени всплыла вся правда, но я этому рада. Рада тому, что всё прояснилось. Сейчас всё, что было, уже не важно, но мы оба должны знать, что тогда произошло.

- В этот раз Жорин появился вовремя.

Мы отдаём Варе еду, и спускаемся вниз.

- Поехали отсюда, - озираюсь, замечая Кабанова.

Эта свинья стоит на лестнице и чересчур нагло на нас пялится.

- Сегодня у нас небольшой семейный ужин, и ты приглашена.

- Что? Нет, я не поеду.

- Я уже согласился за тебя.

- Нет, там будут Тея и твои родители, они знают эти сплетни, и я не хочу, чтобы...

- Всем плевать на сплетни, и даже Тейка скоро успокоится. Её подружка себя обязательно проявит. Поехали.

- Ладно. Ты прав.

Мы относим Варьке её обед и покидаем офис. Кабанов здоровается с Ником уже у выхода, интересуясь деталями заказа, при этом то и дело пялясь на моё декольте. Делаю шаг в сторону.

После этой встречи остаётся какой-то отвратительный, липкий осадок. В машину сажусь во взвинченном состоянии, совсем выбиваясь из реальности.

Телефонный звонок, раздающийся на весь салон, я слышу не сразу, он едва проскальзывает через плотный туман, затмивший мой разум.

- Да, - отвечаю потерянно и невнятно.

- Диана Борисовна?

- Да.

- Это из городской клинической больницы номер **, ваш отец скончался два часа назад.

- Что? Какой больницы? О чём вы вообще?

- Можете приехать сейчас, нужно...

- Да. Да, я сейчас приеду.

Кладу трубку, ещё не понимая, что произошло.

- Что случилось?

- Папа умер. Сказали...

- Соболезную, - Ник поджимает губы.

- Спасибо, - слабо улыбаюсь, всё ещё находясь не в себе.

Умер. Это слово кружит в голове, а я так и не могу понять своих истинных чувств. Мы не были близки, он стал моим ночным кошмаром детства и обузой подросткового периода. Сейчас же он был чужим, далёким. Нас ничего не связывало, так мне казалось. Но после звонка врача я сразу задумалась о том, что у меня больше не осталось никого. Того, в ком бы текла моя кровь. Моих родителей нет, бабушек и дедушек не стало ещё задолго до моего рождения. Я одна в этом мире. Всегда была в нём одна.

Он изуродовал наши с мамой жизни, а теперь ещё и заставляет меня чувствовать вину. Ведь он же звонил, говорил, что в больнице, но я не стала слушать, бросила трубку. Я была уверена, что он вновь ушёл в запой, что ему нужны от меня только деньги.

Я почти не помню его лица. Я год за годом выдирала его из своей памяти. Эти вечные пьянки, дрожь среди ночи, что тебя могут обокрасть, изнасиловать, убить. Он виновен во всех моих страхах, но теперь я даже не могу его винить. Его не стало.

Вытираю скатывающиеся по щекам слёзы, замечая, что машина остановилась. Оборачиваюсь, сталкиваясь с Никитой взглядами.

- Я ненавидела его всю жизнь, - чувствую, как начинаю задыхаться от слёз, - он всё испортил. Всегда всё портил, а теперь...

- Тише, - прижимает к себе, целуя в висок.

- Я могла помочь, но не помогла. Вдруг я бы спасла его, если бы я тогда поверила, что он в больнице, если бы не бросила трубку...

- Ты не могла знать наверняка. Ты ни в чём не виновата. Слышишь? - встряхивает меня, словно куклу. - Ни в чём!

- Я не могу туда пойти, - смотрю на вывеску больницы, - просто не могу. Нужно похоронить, - взрываюсь на последнем слоге, начиная не плакать, а завывать.

В голове встают яркие образы. Мама. Отец. Время, когда всё было по-другому. Я чётко помню его красивую военную форму, погоны, блестящие на солнце звёздочки. Мама вручает мне мороженое, а вокруг деревья, зелёные листочки. Мы шагаем по парку втроём. Они держат меня за руки, и я смело подгибаю ноги, чтобы не идти самой. Смеюсь, громко.

Хохот из головы проецируется в реальность, я начинаю хохотать. Никитины руки сжимают моё тело до боли. Я её чувствую, медленно приходя в себя.

- Я всё сделаю, - говорит, смотря в моё лицо.

- Спасибо, - киваю, - я хочу побыть одна. Прости.

- Я отвезу тебя домой. Посиди здесь немного.

Киваю, а Никита уходит, хлопая дверцей машины. Я смотрю, как он широким шагом идёт к зданию, и, прикрыв глаза, сползаю по креслу на коврик, накрывая голову ладонями.

Ник

Никогда не видел её в таком состоянии. Она подавлена, ей плохо, и я это понимаю. Она хочет спрятаться в свою раковину и не высовывать нос, пока не станет легче. Её можно понять, но нельзя потакать. Она должна прийти в себя раньше. Я не садист, я хочу сделать так, чтобы ей стало лучше. Закрыться в коконе из воспоминаний, вины и боли - не самое лучшее решение. Именно поэтому, вопреки всем её просьбам, я настырно звоню в её дверь.

Я договорился насчёт похорон, всё состоится завтра. Чем быстрее это закончится, тем лучше для неё.

Дверь открывается не сразу, Ди медлит и, я уверен, очень долго смотрит в глазок.

Прохожу в прихожую, оглядываясь по сторонам. Темно. Во всей квартире выключен свет. Но она не спала. Плакала, да, но не спала.

- Ты как?

- Нормально. Всё хорошо, правда.

- Вижу, - включаю свет, присаживаясь на стул в кухне.

- Никогда не думала, что буду плакать из-за его смерти.