— И что? — равнодушно спросил Олаф и улыбнулся. Кости его носа медленно срастались, рана под скулой затягивалась. — Посмотришь в меня снова?

Рихард подтянулся ближе, глядя в глаза, где тьма, освещенная расплавленным золотом радужки, казалась еще чернее.

Олаф быстро переменил положение, склонившись к уху Рихарда.

— Не так же сразу, — прошептал он. — Где твои манеры, ловец? Где прелюдия? Вот я собираюсь убивать тебя долго, очень долго. Пока ты не станешь молить о смерти, пока не начнешь целовать мои руки, умоляя даровать тебе забвение. И я увижу тебя — настоящего: жалкого, ничтожного, слабого…

Рихард нажал на рукоять кинжала сильнее, повернул голову, заглядывая в золото глаз, но Олаф вонзил когти еще глубже и резко толкнул, опрокидывая его на землю. Рихард быстро перекатился, сунул руку в сумку, но Олаф наступил на его локоть, ломая кость. Рихард взвыл, повернулся на спину.

— Начнем, — деловито произнес Олаф, расставляя руки, и когтистая тень упала на Рихарда.

***

Зейн постучал в дверь, но никто ему не открыл, хотя в окошке мелькнула чья-то тень. Он постучал еще раз — кулаком. Ловец перешел все рамки. Было сказано — вернуть Уго. И вот уже и полночь, а оборотня нет. И что теперь? Улицы пусты, и кроме патрульных никого, но если на них рванет кабан-секач, то его нашпигуют серебром по самые уши. А Уго нравился Зейну. Простой, наивный и нюхач отличный…

— Открой, Рихард! — выкрикнул Зейн. — Я вижу, что ты дома!

Он подождал немного, а потом пнул по двери ногой, в раздражении посмотрел на знак ловца под козырьком крыши. Страж света, клинок на грани тьмы… Трепло! Подумав, Зейн быстро сбежал по ступенькам и обошел дом. Перемахнув забор и обогнув какое-то странное сооружение, заглянул в окно. Карна стояла у входной двери, прижав руки к груди и осторожно выглядывая, а посреди комнаты лежал труп, накрытый шторой. Ботинок убиенного сиял казенным блеском, и Зейн, сглотнув, решительно постучал в окно. Карна, взвизгнув, обернулась, и Зейн увидел в ее руках пистолет.

— Откройте сейчас же! — потребовал Зейн.

Но Карна сделала то, чего он никак от нее не ожидал: швырнула в него пистолетом, так что тот пролетел через всю комнату и разбил стекло, осыпав форменные брюки Зейна осколками. Пробормотав про себя ругательство, он просунул руку в образовавшуюся дыру, повернул ручку и открыл дверь.

— Добрый вечер, — вежливо поздоровался Зейн и, присев, отогнул штору.

— Вы тоже хотите меня убить? — выпалила Карна.

— Нет, — коротко ответил он, рассматривая тело.

Начальник полиции был мертв, и в глазах его плескалась черная вода.

— Его убила навь, — задумчиво произнес Зейн. — Тот самый вотум, что ходит за вами по пятам? За что?

— Он пытался убить меня, потому что как-то виновен в навьей свадьбе и боялся, что я его узнаю, — зачастила Карна. — Но я не помню его, хоть убей! Он говорил, что видел меня ребенком, и может, сильно переменился с тех пор. Я пытаюсь вспомнить — и никак! А Эдмон пришел меня защитить. Рихард думал, что ему нужна моя… мое… В общем, он ошибался. Эдмон хотел, чтобы я жила…

Произнеся последнюю фразу, Карна нахмурила брови и задумалась, как будто эта истина только что ей открылась.

— Виновен в навьей свадьбе? — переспросил Зейн, вычленив из ее сбивчивой речи главное. Он выпрямился и шагнул к Карне, но та схватила череп со стола, словно собираясь им отбиваться, а лежащая на диване собачонка, размером с крупную мышь, вскочила и зарычала.

— Рихард считает, что ее подстроили, — ответила Карна, все еще недоверчиво глядя на Зейна. — Подселили навь специально, как жрунов у Мирабеллы Свон.

— Где Рихард?

— Ушел за серебряный мост. Там целая куча навок в подвале. Это снова ловушка. И мне так страшно, — Карна посмотрела на него глазами, полными слез, и Зейн невольно смягчился.

Все это странно, но он разберется. Грегор погиб. Но что он тут вообще делал? Он знал, что Рихарда нет, и пришел к нему домой. А у Карны на шее багровые следы, будто ее душили, а на рукаве подсохшая кровь. И если все, что она говорит, правда, то это лишь конец ниточки. Зачем бы начальницу полиции провинциального городка устраивать навью свадьбу, на которой погибли весьма уважаемые люди знатных родов и в том числе главный советник Великого Князя…

— Не бойтесь, вам не грозит опасность, — он машинально попытался успокоить женщину. — Патрули курируют улицы…

— Да я не за себя боюсь! — сердито возразила Карна. — А за Харди!

Она вдруг покраснела, словно смутилась того, что произнесла короткое имя ловца.

— С ним Уго, — ответил Зейн. — Но ловец обещал вернуть его в срок, который уже вышел.

— Что-то пошло не так, — кивнула Карна и, быстро подойдя к вешалке, сняла плащ. — Мы пойдем за ними.

— Мы? — Зейн приподнял одну бровь. — У меня лишь шесть серебряных пуль, и это самоубийство — идти в навье логово...

Карна быстро прошла вдоль стены, открывая дубовые панели, и Зейн невольно присвистнул. Он подошел ближе и взял тяжелый арбалет, который лег идеально, словно продолжение руки. Болты с серебряными наконечниками туго набивали колчан. Щиты, мечи, пистолеты… Какая-то неведомая зубастая штука, к которой даже страшно прикасаться, цепи и крюки…

Карна сунула череп себе за плащ и, надев шляпку с черным пером, открыла дверь. Стоя на пороге, нетерпеливо топнула ножкой.

— Если вы не пойдете со мной, то потеряете не только лучшего нюхача Рывни, но и ловца. И кто вам назовет убийцу, лишь заглянув в глаза жертвы? Кто раскроет любое преступление?

— Не любое, — проворчал Зейн, вешая колчан с болтами на плечо. — Только то, где есть голова.

— Я, кстати, нашла череп на том берегу, — сказала Карна. — Но впопыхах о нем забыла.

— У вас, как я погляжу, насыщенная жизнь, — заметил он.

Она неопределенно пожала плечами и вышла на улицу, по которой молочной рекой тек туман. Зейн последовал за Карной, невольно завидуя ловцу. Чем он заслужил такую женщину, которая готова отправиться за ним к навкам?

— А ваш муж теперь упокоился? — спросил он.

— Надеюсь, — ответила она.

Рихард не собирался сдаваться, он вставал снова и снова, и пытался ударить навку хотя бы кулаком. После того, как Олаф ударил его запястье о бортик фонтана, кинжал исчез где-то в мутной воде, бьющей из сбитого сопла рывками, точно кровь из раны. Ему не победить — это Рихард знал точно. В глубине души он даже надеялся, что в пылу драки Олаф нанесет ему какие-нибудь повреждения, которые заставили бы его потерять сознание или умереть быстро — это был бы хороший исход.

Картины смерти старого Изидора стояли перед глазами, и такого Рихард точно не хотел. Но навка будто играла с ним, забавлялась. Порезы от длинных когтей зудели и старый шрам тоже ныл, напоминая, как это было в прошлый раз: тогда Олаф, истощенный знаками, действовал быстро и пытался пробить сердце.