В общем-то за это уже стоило рисковать.

Если бы не погибший старший…

— Максим? — спросила Дарина, заглядывая мне в глаза. — Да что с тобой?

— Камон, — я улыбнулся. — Вписка топчик, пофлексим.

Дарина поморщилась.

— Максим, прекращай!

— Ты должна соответствовать не только одеждой, — наставительно сказал я. — И общаться должна не как зумер-перестарок или нуб из деревни.

— Какой кринж, — Дарина поморщилась. — Ты же не такой, Максим. Идём, уговорил.

— Вот, — одобрил я. — Ведь умеешь, когда хочешь!

Было около десяти, когда мы вышли из Гнезда. Ни куколок, ни жниц по пути не попалось, Гнездо по-прежнему было пустым, почти разорённым. Я почувствовал его неодобрение — Гнездо не любило, когда кто-то выходил, особенно ночью. И мысленно одёрнул: «Оставь девчонку в покое, у неё должна быть и человеческая жизнь кроме вашей!»

Кажется, в ответ я уловил иронию.

И что-то вроде напутствия: «Ты отвечаешь за неё, бывший призванный…»

Да, отвечаю. Я привык отвечать. Мне даже некомфортно без этого.

Времена сейчас не те, что два-три года назад, на улицах куда спокойнее, даже ночью. Но всё-таки едва темнеет, начинают появляться компании, с которыми лучше не сталкиваться. Могут мимо пройти, могут обменяться парой слов, а могут вломить по башке и вывернуть карманы — ну так, на всякий случай.

Одна такая группа — трое хмурых парней и мрачная девица с не то нарисованной, не то вытатуированной на левой щеке руной — попалась нам у книжного магазина «Москва», когда мы перешли Тверскую. Но, несмотря на угрюмый вид, компания скрылась в книжном — так что вряд ли это были гопники в поисках приключений. Другая шла навстречу в Столешниковом переулке, когда мы сворачивали на Большую Дмитровку. Место пешеходное, людное даже ночью, но пятерым ребятам, немногим старше Дарины, явно хотелось приключений. Один стрельнул глазами по сторонам, не заметил ничего подозрительного и вильнул всем телом, наткнувшись на Дарину и мешая ей пройти. С вызовом посмотрел на меня.

Дарина медленно сняла очки и посмотрела парню в глаза. Спросила:

— Ослеп?

Парень открыл было рот для остроумного ответа — и побледнел. Жажда приключений немедленно испарилась.

— Простите… жница… — пробормотал он. — Не увидел…

Темноты тут особой не было, и фонари горели вовсю, и витрины, и яркая иллюминация, растянутая через Дмитровку.

— Береги себя, — посоветовал я, и мы прошли дальше.

Месяц назад я бы закомплексовал, что балбеса осадила девчонка, а не я. А сейчас мне было всё равно. Мне не требовалось кому-то что-то доказывать.

— Чего он хотел? — задумчиво спросила Дарина.

— Ну… — я задумался на миг. — Тут народа полно, полиция есть наверняка… Так, мелкую потасовку устроить. Может, сорвать с тебя очки и убежать, зеркалки денег стоят.

— Но это же глупо, — удивилась Дарина. — Адреналиновый экстаз можно получить другими методами, которые одобрены государством. Заработать тоже, в Москве кристалликов хватает. Риски перевешивают возможную выгоду.

— Молодые совсем…

— Ты тоже не старый. А я их ровесница.

— С тобой другое дело.

— Да, но… — Дарина помолчала. — Кажется, я понимаю. Они смотрят вперёд, а там — пусто. Он действительно ничего не видит, понимаешь? В будущем не видит. Либо работать, это скучно и добиться успеха очень трудно. Либо кристаллики собирать, но это уныло. Изо дня в день, с утра до вечера ходишь и ищешь… хватает на нормальную жизнь, но впереди пустота. Полвека или больше такого вот блуждания…

— Я так жил.

— Нет. Ты так ждал. Я это в тебе видела, что ты ждёшь. Иначе бы не пришла… и не призвала…

Я взял её за руку. Мы шли по Москве, красивой даже сейчас, после Перемены, и мне на миг стало почти хорошо.

На миг.

Почему ты не сказала мне, что я больше не человек? Почему, Дарина?

— О чём ты думаешь? — спросила Дарина.

— О разном, — соврал я.

— Не чувствую тебя в этом плаще, — сказала жница. Помедлила и добавила: — И даже без него, в Гнезде. Словно ты попросил Гнездо не делиться твоими эмоциями.

— Попросил, — сознался я.

— Я не обижаюсь, — быстро ответила Дарина. — Наверное, это неприятно, да? Когда твои эмоции открыты? Мы-то привыкли.

— Это сложно, — сказал я. — Но ничего, я тоже почти привык.

Вписка была на Маросейке, полминуты от метро «Китай-город», лишь нырнуть в подворотню — и на месте, в лофте рядом с маленьким турагентством. Турагентство — вниз, в полуподвал, сейчас оно было закрыто. Вход в лофт — по грубой металлической лестнице, на уровне второго этажа. На железной площадке перед входом, прикрытой крышей от непогоды, стояла урна, полная окурков и смятых банок от энергетиков, там курили несколько парней и девчонок. В основном электронные сигареты, но кое-кто и «аналоговые». Мы протолкались к входу (на нас даже не глянул никто), вошли внутрь. В крошечном полутёмном тамбуре парень с девушкой собирали плату за вход. Я расплатился, мне на руку приклеили крошечный кристаллик, спросив:

— Рэдку или вайкр?

— Вайкр, — ответил я.

Конечно, это были не настоящие кристаллы, обычные стекляшки. Скорее прикол, чем реальный контроль за входящими и выходящими.

— А мне прозрачный, — сказала Дарина и ткнула себя в щёку.

— О, редкий выбор! — порадовался парень, подсветил себе фонариком, выбирая с листа, где были наклеены стекляшки, прозрачный. — Ага, вот… ничего, если вторгнусь в ваше личное пространство?

— Ничего, — разрешила Дарина спокойно. — Сюда.

Парень приклеил ей на щёку капельку-стекляшку и подмигнул мне. Мы прошли.

Внутри было совсем темно и людно. В конце комнаты — тускло подсвеченная стойка бара, где разливали пиво и какие-то алкогольные коктейли, у входа вешалка — кое-кто пришёл в верхней одежде. Я плащ снимать не стал. Из широкого проёма, ведущего в соседнюю комнату, гремела музыка и мерцали сполохи света.

Дарина с любопытством огляделась. Высоченные потолки, по которым тянулись толстые металлические трубы вентиляции, выходящие на тёмный внутренний двор окна…

— Что тут раньше было?

— Не знаю. Старый дом, исторический… Тебе очки не мешают? — громко спросил я.

— Нет! — перекрикивая музыку, ответила она. — Я иначе вижу…

— Хочешь чего-нибудь выпить?

Она засмеялась.

— Воды! Минеральной.

Я пробился к стойке, заказал воды с газом и, под насмешливым взглядом бармена, бутылку безалкогольного пива. Взял бы и обычного, но боялся, что развезёт — всё-таки я и впрямь почти не спал.