— Ну, ты, Макар, и загнул речугу. Но, все равно за нас, за офицеров, — поднялся Сашка со стула. — Вздрогнем!

Стаканы со стеклянным звяком соприкоснулись. Звяк. Офицеры вместо того, чтобы выпить, еще раз цокнулись стаканами, потом еще и еще, монотонно, но значительно увеличив темп.

Сашка проснулся. Невдалеке от балки, в месте перехода через овраг, слышался перестук не кованых копыт множества лошадей.

Пашка ужом проскользнул между деревьями, прилег рядом.

— Олесь докладывает. Копченые, сотни две прошли. Наши затаились, выжидают.

— Не дергаться, пусть мимо проходят. Нам в бой вступать ни к чему.

— Понял, передам.

Оставаясь незамеченными, они пропустили через овраг, еще два отряда кочевников движущихся в северном направлении.

«Куда же они намылились такой оравой?» — думал Сашка.

Когда на нагревшуюся за день землю опустилась ночь, вызвездив близкое, тяжелое небо, славяне, оседлав лошадей, поскакали степью на юго-запад. Ковыль шуршал, раздвигаемый лошадиным клином, порывы степного ветра в ночи, создавали иллюзию, что лошади двигаются по морским просторам. Изредка попадавшиеся на пути курганы, представлялись островками суши среди бурлящей стихии. Степь жила своей жизнью. Среди высокой травы просматривались тени животных, метавшихся прочь от проезжающей кавалькады, блеск пары горящих глаз, то появлялся, то исчезал, встречая и провожая людей.

Разведчики двигались по следам одного из отрядов кочевников. Следы сделали поворот с юга на запад, в сторону Днепра. Сашку не радовало уже одно то, что на пути воропа не появилось ни одной балки или оврага, ни одной хотя бы мелкой речушки. В случае, их обнаружения противником, негде было укрыться, а в степи печенеги, практически, непобедимы, если не умением, так численностью задавят, никакая тактика не спасет. Радует лишь то, что след оставленный разведчиками, сотрется. Трава положеная лошадьми набок к утру встанет привычной стеной.

С рассветом появились признаки явного присутствия людей неподалеку. Ускакавший вперед Павел, вскоре привез известие, впереди богатое кочевое стойбище. Мало того, по ночной поре отряд влез в проплешину между выпасами скота. Их не заметили, но кто поручится за то, что пятясь раком, они не проявятся во всей красе пред ясны очи воинов сторожевых разъездов? Просчет! А солнце уже расцветило степь, немного внимания и они видны как на ладони.

— Одеть лошадей в защитные тряпки, может, издали не заметят. Будем продвигаться поближе к кочевью, здесь прятаться невозможно. Останемся на месте, засветимся как три тополя на Плющихе. Работать будем по обстановке, — высказался Горбыль.

Издали, с вершины холма воины увидели юрты. Посчитать их количество возможности не представилось, но на глаз Сашка определил, что род, кочевавший в этих местах, был богат и многочислен. Внизу перед холмом паслись стада баранов, поодаль от них, верстах трех, огромный табун лошадей. В самом стойбище сновали люди. Прямо рядом с юртами женщины готовили еду. Ветер дул в сторону славянского отряда и ароматы вкусно пахнущего варева, едва уловимо долетали до укрывшихся в высокой траве кривичей. Изредка мелькали кочевники на лошадях. Стойбище жило своей вольной жизнью.

— Если ветер изменит направление, собаки пастухов нас учуют, — заметил Олесь, приподнявшись на руках оттолкнувшись от земли поросшей высокой травой.

— Это и ежу понятно, — огрызнулся Сашка, усиленно мозгуя, что бы такое предпринять.

— Что, предлагаешь?

— Батька, а что если тремя колоннами, на рысях ворваться в стойбище? Там забросаем горшками с ромейским огнем юрты, кого успеем, постреляем, наведем шороху и уйдем. А?

— Это тебе не из-за угла стрельнуть и смыться. На подходе по топоту засекут. А, сколько в стойбище воинов, ты подсчитал? То-то же.

— Так, и тут спалимся, даже стрельнуть не успеем.

— Тоже верно, — Горбыль расплылся в улыбке, мысль посетила его лысый калган. — Сделаем так. Ты, Олесь, со своим десятком остаешься здесь, продолжаешь наблюдение. Да чтоб не одна лошадь раньше времени на ноги не встала. Пашка, растворись в пространстве, видишь промежуток между стадами? Тралишь его от помех, смотри, чтоб ни одна копченая задница, ни одна собачья морда не вякнула пока мы не пройдем этот коридор.

— Все понял, батька.

— Остальные со мной пешим порядком проходим к становищу. Ворвавшись в него, забрасываем кувшинами с горючкой юрты и в рукопашной мантулим за всю мазуту всех кто носит оружие. Олесь, увидишь пожары — мухой с лошадьми к нам. Все остальное по обстановке. Кому, что неясно?

— Ясно, — ответил за всех Сувор.

— Доставайте кувшины. Пашка, ты еще здесь?

— Уже нет, — встающий на ноги Пашка прямо на глазах расплылся маревом, был слышен лишь шелест травы под его ногами, удаляющийся в сторону стойбища.

— Ну, братцы, а мы на брюхе, по-другому никак. Готовы? Тогда поползли, а там как бог подаст.

Поползли по Пашкиным следам, оружие и щиты закреплены на спинах, каждый держал в руке глиняный горшок с запечатанным горлышком. Шелест травы да прерывистое дыхание, незначительно выдавали продвижение диверсантов. Операция, спонтанно придуманная Горбылем, началась.

Где ползком, в иных местах на карачках, а то и по обезьяньи — прыжками, истекая потом на пекучем солнцепеке, добрались к точке броска. Ужами проскользнули в печенежский стан, поднявшись в рост, рванулись к юртам. За плотным войлоком кочевых жилищ слышен только топот ног да пока еще редкие щелчки арбалетов, болты из которых летели в опешивших от такой наглости застигнутых врасплох людей чужой крови. Вначале успех был полным. Забросав юрты горючей жидкостью и запалив ее, устроили пожары. Войлочные жилища горели факелами, поднялся женский гвалт, навстречу воям бросились вышедшие из ступора вооруженные кочевники, находившиеся в селении. Их потеснили, началась резня. Но все глубже и глубже погружаясь в пылающий стан, Сашка понял, что пытается взять вес не по силам. Слишком большим оказалось стойбище, слишком быстро пришли в себя степняки, слишком много мужчин встало на защиту родных очагов. Из-за противоположного края холма послышался перестук лошадиных копыт. К печенегам шла подмога.

Зачистив от хозяев стойбища приличный отрезок земли перед собой, сотник окинул взглядом поле боя. Олесь вовремя привел лошадей.

— Олесь! — рыкнул Сашка, — бросайте горшки перед нашими бойцами, пусть загорится земля. Раненых в седла, погибших не оставлять. Все по коням, уходим!

Практически вбросил в седло раненого бойца, едва не теряющего сознание от потери крови, две стрелы торчали из его тела. Раненый завалился на шею лошади, безвольные руки повисли плетьми. Сашка набросил ременную петлю, предназначенную для стреноживания «языков», на щиколодку ноги, протянул под лошадиным брюхом, привязал к другой ноге. Кинул повод подвернувшемуся под руку отроку:

— Олег, головой отвечаешь. Пошел! — ударил ладонью по широкому крупу.