Кроме того, ее муж не слишком искусен в такого рода вещах, но сегодня она притворится, что получает удовольствие. Лишь так можно заставить Таппи поверить, что он не столь уж плохой наездник.

— Это замечательно, дорогой, — шепотом репетировала она. — О, как замечательно! — А что замечательно? Ритм? Синхронность? — Как ты искусен, — решила она. — Как ты искусен, я получила удивительное наслаждение!

Звучало совсем недурно. Только не надо говорить это тоном матери, открывающей благотворительный базар. Это следует произнести страстно. Искренне.

Тут послышался скрип двери, и, тихо вскрикнув, Карола зарылась лицом в подушку. Слышал ли он ее? Она просто умрет, если он увидит ее, будучи еще одетым. Таппи должен лечь в постель, когда погасит лампу, иначе он придет в ужас от ее огромной груди. К счастью, у нее под рубашкой небольшой корсет, он удерживает ее плоть на месте.

Таппи ходил по комнате, слышались какие-то шорохи, видимо, он раздевался. Сердце у Каролы бешено стучало. Почему так долго?

Опять раздался скрип, затем наступила тишина. Она замерла. Минута. Две минуты. Наверное, она ждет уже десять минут! А он все не шел. Или… возможно, в комнате был не Таппи?

Глаза у Каролы расширились. Это вор! Человек, который перевернул комнату Джины, пришел украсть запонки ее мужа. Она встала на колени и медленно-медленно двинулась к пологу. Вор может убить ее, если заметит. Всем известно, что преступники отчаянные типы и систематически бьют людей по голове тяжелыми предметами.

Раздвинув полог кончиками пальцев, она сначала увидела только угол комнаты, затем чуть переместилась в сторону… Таппи. Это не вор.

Карола почувствовала раздражение. Так похоже на ее мужа: праздно сидеть, когда предстоит столько важных дел. Ему всегда хотелось сидеть и читать книгу, в то время как она хотела повеселиться или, еще лучше, танцевать на балу.

Он даже свет не зажег. Просто сидел. Ноги вытянуты, лицо усталое. Он казался ужасно одиноким. Жалость кольнула ее сердце. Может, он думает об их браке. Может, он плачет! Но Таппи никогда не плакал, и она с неохотой признала, что он, видимо, не собирался умирать от горя. Он просто глядел на догоревшие поленья.

Наконец он встал, потянулся и начал расстегивать вечерний сюртук. У Каролы даже захватило дух, когда он стянул через голову рубашку. В отличие от других представителей света Таппи не был спортсменом. Он не боксировал с самим Джентльменом Джексоном, не скакал верхом, проводя на охоте четыре дня из пяти, не носился по окрестностям в фаэтоне. Она не могла объяснить, почему он так крепок и строен. Откуда у него словно вырезанные резцом мускулы, если он постоянно сидит на берегу реки. Таппи повесил брюки на спинку кресла и оглядел комнату.

Она подавила нервный смешок: он ищет свою ночную рубашку, которую она скомкала и засунула под кровать, решив, что вряд ли он попытается выгнать ее из спальни, будучи раздетым. Наконец Таппи оставил поиски.

Карола следила за мужем зачарованным взглядом. Мужчины так странно устроены. Его бедра раздувались от мускулов, когда он двигался по комнате, и она вдруг ощутила непонятный жар. Выпустив полог, Карола быстро отползла. Ничего не произошло. Она ничего не слышала, поэтому опять заглянула в комнату. Таппи стоял, опершись о каминную полку, и апатично разбивал кочергой обуглившееся полено, видимо, пытался оживить потухший огонь.

Таппи действительно выглядел грустным, подумала она. Возможно, не хотел завтра уезжать. Возможно, он не так уж и равнодушен к ней.

Потом Таппи направился к постели.

Раздвинув полог, Таппи потянул к себе одеяло, но тщетно: Карола лихорадочно прижимала его к шее. В глубине постели он видел только ее спутанные кудри и блестящие глаза.

Он почувствовал спазм в груди и неожиданно успокоился. Она прелесть, его сумасшедшая жена. Увы, она не его. Они ссорились с первого дня совместной жизни, и он пришел к болезненному решению положить конец их браку. Она может выйти за своего аккуратного танцора, и он забудет о ней. Забудет обо всех женщинах.

— Что ты делаешь в моей постели, Карола? — холодно поинтересовался он. Та закусила губу и промолчала. — Может, ты заблудилась? — Таппи ощутил нарастающую злость. Какого дьявола она забралась в его постель? Она не хочет быть с ним и вчера ясно дала это понять. — Может, ты подумала, что это постель Чарлтона? Мне казалось, ты хорошо знаешь туда дорогу.

Он глядел на нее, страстно желая, чтобы она сказала наконец правду, но Карола только положила ладошку на его руку и умоляюще произнесла:

— Таппи!

Неожиданная мысль пришла ему в голову.

— Ты беременна от Чарлтона и теперь надеешься, что я признаю ребенка своим? Очевидно, это будет один из якобы недоношенных шестимесячных детей, не так ли?

— Она вздрогнула, как от удара, и несколько секунд они молча смотрели друг на друга.

— План слишком хитер, чтобы ты могла придумать его сама. Тут просматривается искусное участие леди Роулингс.

— Ты… ты действительно так обо мне думаешь? — Голос у нее задрожал.

Или Карола стала превосходной актрисой, или она в самом деле потрясена.

— А что еще я могу подумать? Я не вижу ни одной причины, чтобы ты захотела прийти ко мне в постель. Если кто-то не помог тебе изменить свое мнение, ты всегда считала занятие любовью грязным, скучным и весьма болезненным делом. Поправь меня, если я неверно тебя цитирую.

Таппи смотрел ей в глаза. Неужели это слезы? Он яростно стиснул зубы.

— Ну, Карола? Теперь мы оба старше и мудрее. Вряд ли нам стоит притворяться, что ты без веских оснований проявляешь активность в столь малоприятном для тебя деле.

— Пожалуй, мне лучше уйти. — Она стала отползать на другую сторону кровати.

Он вдруг передумал. Действительно ли ему все равно, что она беременна от другого? Он до сих пор любит свою жену.

— Кара, — бессознательно произнес он и схватил ее за руку.

Она покачала головой:

— Пожалуйста, отпусти меня.

Но он потянул ее к себе с твердым намерением выяснить, что происходит.

— Насчет ребенка все в порядке. — Он тронул свободной рукой завитки волос на ее шее. Он любил… когда-то любил эти мягкие светлые волосы. — Я позабочусь о нем. — Она молча смотрела на него, и Таппи потянул ее за локон. — Это я, Кара, твой надоедливый старый муж. Расскажи мне о нем. Я, конечно, не ждал, что ты сохранишь целомудрие. Мы жили врозь три года.

Она снова покачала головой, что-то пробормотав

— Что?

— Четыре года. — Ее глаза наполнились слезами. — Четыре года и два месяца.

— О! — Таппи вытер слезу, бегущую по ее щеке — Не плачь. Не важно, что это за проблема. Тебе не надо спать со мной, я никогда не заставлю тебя делать это.