— Откуда вы…  — начал старик, но посмотрел на телефон и понимающе вздохнул: — ах…

— А теперь начни заново и постарайся ничего не додумать и ничего не забыть, — попросил сб-шник.

— Он жив. Уехал в Москву.

— Давно?

— Позавчера.

— Позавчера?

— Вчера, — поправился старик.

Ему было не по себе от поведения этой троицы. На его практике люди в форме всегда пытались демонстрировать власть, угрожать, запугивать, издеваться. Здесь этого не было, они просто работали. У бомжа не появлялось повода опасаться за себя или ушедшего Александра, не возникло желания убегать или геройствовать, спорить. Он не понимал, что не так в этой ситуации. Не чувствуя необходимости врать, он делал это по привычке, заведомо защищаясь. В конце концов, когда внимательно наблюдающая за ним пара мужчин (третьего бомж не видел) простояла с минуту, ничего больше не спрашивая, Глебу Санычу стало неудобно. Было необходимо развеять эту тишину.

— Сегодня, — сказал старик первое, что пришло в голову.

— На какой станции он собирался выйти? — продолжил сотрудник СБ и бомж, понуро вздохнув, отвел взгляд.

Они жили вдвоем в старом двенадцатиэтажном доме в Долгопрудном, уже лет двадцать находящемся в аварийном состоянии и лет тридцать назад назначенным под снос. Обоих звали Костями. Оба выглядели на пятьдесят. Александр подумал, что ген быстрого угасания уже должен идти вразнос. Один гладко выбрит, второй носил короткую седеющую бородку и усы. Кроме этого бородатого отличали черные перчатки из тонкого синтетического материала на руках.

— Почему вы не уедете? — спрашивал Александр, морщась от боли. Гладковыбритый Костя менял повязку на руке.

— Здесь куча работы и копеечная регистрация. Кто нас здесь найдет? Мы спокойно живем, ничего не нарушаем.

— Ну а если кто-то из корпорации вас узнает? И придет к месту работы?

— Законом не запрещено нанимать на работу живые проекты. Работодателю это ничем не грозит, а мы просто поменяем места работы. Специалист нигде не пропадет.

— Вряд ли кто-то мог подумать, — поддержал бородатый, — что живые проекты вообще будут искать работу самостоятельно. Никому не пришло в голову запретить это. Да, скоро наш геном нас прикончит, но пока живы, мы живем.

— Что у тебя с руками? — спросил Александр. Его взгляд периодически сползал на перчатки.

— То, что человеку починить стоило бы обращения в страховую компанию. Производственная травма, — ответил бородатый с усмешкой.

— Почему корпорация не сделала трансплантацию? — удивился Александр, сжимая в кулак раненую руку.

— Зачем ей это?

— Да не шипи ты, — буркнул тот, что перевязывал, — неженка…

— Тебе бы так, — огрызнулся Саша.

Костя на мгновение замер, а потом, отложив тампон, которым обрабатывал рану, задрал рукав рубашки. Посередине предплечья с внутренней стороны шел белый, длинный и неопрятный шрам. Переведя взгляд на второго Костю, Саша дождался, когда тот развернет руку.

— Это первое, что мы делаем. С прежним чипом СБ корпорации нас нашла бы через полчаса после объявления в розыск.

Саша подумал, что если его реакция на боль столь непривычна пожилым живым проектам, то в их функционал заложен повышенный болевой порог. Можно предположить, что зашкаливающее высокий.

— Зачем техникам повышенный болевой порог? — удивился он.

— А кем, по-твоему, является техник? — переспросил Костя в перчатках.

Александр знал немало, но детальный функционал некоторых живых проектов его просто не интересовал. Пожав плечами, он предположил:

— Техник — рабочий на опасные производства. Ну и часть партий тренировали как спасателей.

Оба техника насмешливо покачали головами. В глазах читалось удивление и разочарование.

— Саша…  подумай еще, — начал бородатый, — техник — первый массовый живой проект, выпущенный на рынок. Первый! Ты представляешь, сколько корпорации, тогда еще просто лаборатории профессора Королева, пришлось преодолеть препон, на какие сделки пойти с государством и совестью, когда все это только начиналось? Ты действительно веришь, что техник — это просто рабочий?

— Зачем же тогда вас создали?

— Для выполнения работ, где предполагается летальный исход или увечья. Любых работ. Если бы корпорация существовала в конце двадцатого века, то после взрыва на ЧАЭС там работали бы мы. Это было одним из основных аргументов при лоббировании закона о выпуске живых проектов. А через год после выпуска первой партии подорвали кальдеру, и земля накрылась медным тазом. После этого вопросов не возникало. Нас создали, чтобы людям не приходилось оплакивать своих родных, не приходилось страдать, не приходилось рисковать, не приходилось бояться принять неверное решение. Мы — это вопрос денег, а не совести. Мы — лазейка, в которую человечество спрятало свою мораль, и через которую корпорация прорвалась на рынок.

Какое-то время все молчали. Костя начал забинтовывать руку Александра. Тот задумчиво следил за его манипуляциями. Поднял взгляд:

— Ты сказал, вы техники первой серии. Сколько вас было в серии и осталось сейчас?

— Остатки первых двух партий уже умерли. Из третьей партии — не знаю, — отвечал бородатый, — мы с Костей — четвертая партия. Из нее у нас есть связь с одним техником, из пятой…  мы знаем точно, что в горячих точках вырезали чипы около сорока техников. Их признали пропавшими без вести, но почти все они…  нашли друг друга на твоих площадках.

Саша переводил взгляд с одного техника на другого.

— Почему я не видел?

Техники какое-то время задумчиво смотрели на Александра. Заговорил гладковыбритый. Он поднялся, чтобы убрать аптечку и Саша не видел его лица.

— Сперва мы не были уверены, что это не ход корпорации. Было опасение, что это ловушка для таких, как мы. У тебя в команде работает несколько человек из корпорации и несколько беглых живых проектов.

Саша молчал. О том, что кто-то из его людей работает на Михаила, он понял по письму президента, в котором тот отвечал дизайнеру и Федору Ивановичу. О том, что на него работают и живые проекты, он не подозревал. С задумчивой медлительностью он достал из кармана иночи и спроецировал свой ресурс на кафельную стену.

— Где?

Не единожды Александр видел сообщение от неких «живых проектов», но проверить достоверность информации и честность авторов не было времени. Он больше обращался к людям, чем к своей братии. Именно на людей он возлагал роль движущего механизма. Кроме того, любой из мнимых «живых проектов» мог оказаться засланным казачком корпорации. Александр просто не имел возможности ни проверять подобные сообщения, ни доверять им.

Посмотрев на проекцию, гладковыбритый Костя ушел в одну из комнат и вернулся к столу со старым ноутбуком. Раскрыв его, кинул насмешливый взгляд на Александра и начал показывать: