и в другом случае единственная его цель — побыстрее напиться. Map потерял всякое терпение от этих перепадов настроения. А от Шеридана ничего невозможно добиться.

Герцог Map являлся самым уважаемым человеком в среде парижских якобитов. Это был стареющий мужчина с безупречными манерами; он одним из первых поддержал короля Якова в его неудавшейся попытке захватить власть в 1715 году и после поражения под Шерифмуиром последовал за своим королем в ссылку. Я встречалась с герцогом, он нравился мне: приятный пожилой господин с отменными манерами и прямой, как сама его натура, спиной. Теперь он с тем же рвением поддерживал сына своего господина, без особой, впрочем, благодарности со стороны принца. Была знакома я и с Томасом Шериданом, наставником принца, тоже весьма преклонных лет господином, который вел всю переписку его высочества, переводя его полуграмотные и преисполненные нетерпения тирады на придворный французский и английский.

Я села и пристегнула чулок. Фергюс, для которого созерцание голых женских ног было, очевидно, не в новинку, не обратил на эти манипуляции ни малейшего внимания, целиком поглощенный бильбоке.

— Письма, англичаночка, — сказал Джейми. — Мне нужны письма. Из Рима, с гербом Стюартов на печати. Письма из Франции, Англии, Испании. Можно добывать их в доме принца, Фергюс будет сопровождать меня туда в качестве пажа. Или же через папских посыльных, которые их доставляют. Желательно знать всю информацию заранее. И вот мы заключили сделку, — продолжал Джейми, кивком указав на своего нового слугу. — Фергюс будет раздобывать все, что меня интересует, я же взамен одевать и кормить его, а также платить по тридцать экю в год. Если его схватят, так сказать, с поличным, я сделаю все, что в моих силах, чтобы выручить его. Если это окажется невозможным и он потеряет ногу или, скажем, ухо, я обязан содержать его до конца дней, а если парнишку повесят, тогда в течение года я гарантирую ему отпевание в церкви. Думаю, сделка честная, как тебе кажется?

По спине у меня пробежали мурашки.

— Боже мой, Джейми… — только и смогла пробормотать я.

Он покачал головой и потянулся к бильбоке.

— Не нашему Богу надо молиться, англичаночка. А святому Дисмасу. Покровителю воров и шпионов.

Джейми взял бильбоке у мальчика. Резкий взмах руки — и шарик из слоновой кости, описав параболу, с хлопком опустился в стаканчик.

— Понимаю, — сказала я и с интересом продолжала наблюдать за мальчиком, который, взяв у Джейми игрушку, снова стал упражняться. — Где ты его нашел?

— Встретил в публичном доме.

— Ах, ну да, конечно! Как же могло быть иначе… — Я не сводила глаз с пятен грязи на его рубашке. — Который ты посетил, как я понимаю, по неким вполне уважительным причинам!

— О да!

Он откинулся в кресле, обхватил руками колени и, усмехаясь, смотрел на меня.

— Думаю, тебе доставило бы больше радости обнаружить меня в этом заведении, нежели в темной аллее, с проломленным черепом.

Тут я увидела, как темные глаза Фергюса, оторвавшись от бильбоке, застыли на каком-то предмете. Я проследила за его взглядом — у стены на столике стояло блюдо с пирожными. Маленький острый язычок облизал нижнюю губу.

— Кажется, твой протеже голоден, — сказала я. — Почему бы не покормить его, а ты тем временем расскажешь, что, черт возьми, произошло с тобой сегодня.

— Шел я в доки, — послушно начал он, поднимаясь, — и как раз миновал улицу Эглентин, когда вдруг почувствовал на спине чей-то взгляд…

Джейми Фрэзер отслужил два года во французской армии, дрался и воровал с шайкой шотландских бродяг, его преследовали и гнали через болота и горы с родной земли. После всего этого у него выработалась чрезвычайная подозрительность, и ему часто казалось, что его преследуют. Он не мог объяснить, был ли то звук шагов за спиной, или же чья-то тень, мелькнувшая поблизости, или что-либо еще, менее осязаемое, но предупреждением об опасности служили вставшие дыбом короткие волоски на затылке.

Повинуясь этому сигналу тревоги, он свернул на углу налево, а не направо, как обычно, обогнул лоток торговца горячими пирожками и еще один, со свежими овощами, затем нырнул в колбасную лавку.

Прижавшись спиной к стене у входа, осторожно выглянул на улицу — лицо его загораживали подвешенные к потолку утиные тушки. Буквально через секунду на улице появились двое мужчин, они шли рядом и озирались по сторонам.

Каждый ремесленник и работяга в Париже был отмечен характерным для его профессии знаком, и Джейми без труда угадал в этих двоих моряков. Если маленькая золотая серьга в ухе одного из них, плотного коротышки, еще не внушала полной уверенности, то красновато-коричневый загар на лицах обоих говорил о том, что его обладатели — заправские моряки.

Привыкшие к качанию палубы под ногами, моряки редко ходят прямо. Эти же двое скользили сквозь толпу, как угри, огибающие подводные камни, а рыскающие глаза ощупывали прохожих — нищих, чиновников, домохозяек и торговцев. Словом, морские волки вышли на поиски крупной добычи.

— Я дал им пройти мимо лавки, — продолжал Джейми, — и уже собрался было выйти через черный ход на другую улицу, как вдруг увидел еще одного, совсем рядом, в проходе. Одет он был примерно так же, как и первые двое, длинные немытые волосы свисали до плеч, за пояс был заткнут нож для разделки рыбы с руку длиной. Низенький, крепкого телосложения, человек этот загородил собой весь узкий проулок и стоял неподвижно, пока его обтекали людские волны. Очевидно, его оставили на стреме, пока двое сообщников продолжали поиски. Я не знал, что же делать дальше, — говорил Джейми, потирая нос, — конечно, в лавке я был в безопасности, но выйти оттуда не мог, меня тут же заметили бы.

Он нервно обернулся, разглаживая на коленях алую ткань килта.

— Ну и как же ты поступил? — спросила я.

Фергюс, не прислушиваясь к нашей беседе, методично набивал карманы пирожными, изредка украдкой откусывая по кусочку. Джейми перехватил мой взгляд и пожал плечами.

— Мальчик не привык питаться регулярно, — заметил он. — Пусть себе ест на здоровье.

— Да, конечно, — согласилась я. — Но что же дальше?

— Я купил колбасу, — просто ответил он.

Точнее говоря, то был дьюндин. Это лакомство готовили из утиного мяса с добавлением ветчины и оленины, все это варили, набивали в кишку и вялили на солнце. Получалась колбаса длиной дюймов в восемнадцать, твердая, словно древесина дуба.

— Не мог же я выйти с обнаженной шпагой, — продолжал Джейми. — С другой стороны, проходить без оружия мимо того парня в проулке тоже не хотелось.

Зажав в руке дьюндин, Джейми вышел из лавки в проулок и направился к дежурившему там, глядя ему прямо в глаза.

Незнакомец спокойно выдержал