— Можно ли путешествовать из одного мира в другой?

— Физические тела не могут пересечь разделяющее миры пространство, — сказал Кислицкий. — Ни живые, ни неживые.

— А если не физически? Возможен ли перенос сознания из одного мира в другой?

— Да, — неохотно сказал Кислицкий. — Так называемые случаи «одержимости», когда в человека из нашего мира вселяется сознание человека из параллельного пространства. Такие люди начинают странно себя вести, разговаривать на неизвестным нам языках, в конечном итоге все это заканчивается безумием. Эти случаи всегда на виду, за последние сто лет наблюдений их было пять или шесть, по моему.

— Так мало, но вы не можете сказать точно?

— Некоторые случаи под вопросом, — объяснил Кислицкий. — Может быть, имела место одержимость. А может быть, это было обычное безумие.

— Пять или шесть случаев, значит. Это в пределах империи?

— Это в пределах всего мира, — сказал Кислицкий. — Возможно, существуют незадокументированные случаи, но я вам об этом ничего сказать не могу.

— А были ли прецеденты, когда вселение происходило в тело аристократа?

— Нет, — сказал Кислицкий. — Есть теория, согласно которой аристократы имеют лучшую ментальную защиту, нежели простолюдины. В силу своего происхождения, знаете ли.

— Но такое может произойти? В принципе?

— В принципе может произойти все, что угодно, — сказал Кислицкий. — Но я не оперирую вероятностями. Я ученый и привык иметь дело с фактами.

— А как насчет гипотез?

— Неподтвержденные гипотезы мало кому интересны, граф.

— Понимаю, — сказал Бессонов. — А если мы рассмотрим гипотетическую ситуацию, когда одержимым стал аристократ. Ведь можем же мы ее рассмотреть?

— У вас осталось пять минут, — сказал Кислицкий, глядя на часы. — За них вы можете рассмотреть, что хотите.

— Я управлюсь быстрее, — пообещал Бессонов. — Итак, наша теоретическая ситуация. Сознание человека из другого мира переселяется в тело аристократа. Сохранит ли этот человек свои силы?

— Нет, — сказал Кислицкий. — Это невозможно. Силы привязаны не к телу и не могут передаваться другому носителю. Аристократ — это больше, чем просто телесная оболочка. Вы граф не потому, что ходите в теле графа, понимаете?

— Общий принцип улавливаю, — сказал Бессонов.

— Это хорошо, хорошо, — повторил Кислицкий.

— А если тот человек, чье сознание перенесено, был аристократом в своем мире, сохранит ли он способности в нашем?

— Нет, это исключено, — сказал Кислицкий. — Пространство, разделяющее миры, для простоты назовем его «астралом», взымает свою плату за переход и обнуляет все способности, даже если бы они были. Но, в рамках нашей частной беседы я могу вам сообщить, что на данный момент нам известны четыре мира, из которых когда-либо совершались такие переходы, и ни в одном из них того, что вы называете «силой аристократа», попросту не существует. Нельзя перенести то, чего нет, знаете ли.

— А как вообще происходят подобные переносы? — поинтересовался Бессонов. — Что их инициирует?

— Спонтанные флуктуации, астральные бури, воля богов, — развел руками Кислицкий. — Назовите это, как хотите, точный механизм происходящего нам пока неизвестен. Но это ничего, ничего, мы над этим работаем, и думаю, что в ближайшие пару десятилетий сможем дать ответ.

— То есть, — сказал Бессонов, собираясь подвести итог этой беседе. — Если кто-то из аристократов начал вести себя странно…

— То этому стоит поискать более простые объяснений, — сказал Кислицкий. — Например, безумие. Довольно распространенная болезнь у тех, чьи силы несоизмеримы с силами обычного человека, если задуматься. Ну, и возрастные изменения тоже могут сказаться.

— Позвольте, — сказал Бессонов. — Но в предложенной мной гипотетической ситуации я ни слова не сказал о том, что этот человек стар.

— Я просто иду от очевидного, — парировал Кислицкий.

— А в чем ваша сила, граф?

— Это закрытая информация, и я не имею права ее обсуждать даже в личной беседе.

— Понятно, — сказал Бессонов, поднимая со стула и протягивая собеседнику руку. — Спасибо за потраченное время.

— Пожалуй, я воздержусь, — сказал Кислицкий, демонстративно убирая руки в карманы. — Мне-то известно, в чем ваша сила, граф. И закрытая информация должна остаться закрытой.

— Все тайное рано или поздно становится явным, — сказал Бессонов.

— Вы — сыскарь, вам положено так думать, такая у вас картина мира, — сказал Кислицкий. — Но это ничего, ничего. С возрастом вы научитесь видеть мир таким, какой он есть на самом деле. Ни черным, ни белым, а пятнистым.

— Пятнистым?

— Белые пятна на карте, черные пятна истории, кровавые пятна на полу… — сказал Кислицкий. — Идите, молодой человек, возвращайтесь к своим расследованиям, но помните о пятнах. Не смею вас больше задерживать.

* * *

Граф Бессонов был глубоко погружен в свои размышления, поэтому он не сразу понял, что произошло. Вот он вышел из здания, прошел по проспекту, свернул в переулок, в котором припарковал свою машины, и уже сунул руку в карман, чтобы нащупать ключ, как вдруг обнаружил, что машины на месте нет.

Перед ним было пустое парковочное место, белые линии на сером асфальте. И, судя по тому, что оно было до сих пор не занято, машина уехала отсюда не так давно.

Это было так неожиданно, так не вписывалось в привычные ему порядок вещей, что он некоторое время просто стоял и оглядывался по сторонам, гадая, не перепутал ли он парковки, и только потом, когда окончательно убедился, что е перепутал, сунул руку в карман и достал телефон, дабы известить полицию об угоне.

Но позвонить он не успел. Он только еще начал набирать номер, когда рядом с ним остановился бронированный черный лимузин.

Пассажирское стекло толщиной с руку плавно уехало вниз.

— Что-то потеряли, юноша? — весело спросили из салона.

— Всего лишь свою машину, ваша светлость, — сказал Бессонов. — Вот, собираюсь в полицию звонить.

— Не надо никуда звонить, — сказал великий князь Менщиков, открывая дверь. — Это мой водитель ее переставил.

— Как? И главное, зачем?

— Шутка такая, — хохотнул великий князь, обнажая свои белоснежные зубы. — Смешно же, нес па?

— Смешно, — согласился Бессонов, убирая телефон.

— На самом деле, мне просто нужен был повод, чтобы вас подвезти, — сказал Менщиков, сдвигаясь в глубину салона и освобождая графу место. — Садитесь, юноша, прокатимся и поговорим.

Ясно, с некоторым даже облегчением подумал Бессонов, усаживаясь на заднее сиденье лимузина. Значит, это не случайность и не морок, и я видел великого князя в видениях Ломтева не просто так. А из этого следует, что сейчас меня будут запугивать и убеждать, что я сую нос не в свое дело. И я, конечно же, запугаюсь и дам себя убедить.

Хотя бы на время.

Потому что я уже понимаю, в какое болото меня может завести это расследование.

Вот в это вот болото.

Осушить которое я смогу только с помощью императора, но