Только это случилось снова. И еще раз. Я пыталась отгородиться от этого. Не то чтобы он срывал злость на маме или на мне. Иногда я слышал, как он кричал на людей по телефону—беззвучно, как будто потеря рассудка сопровождалась приобретением его манеры поведения,—но он всегда говорил тихо, когда разговаривал с нами. Однажды, на следующий день после того, как он разгневался, к нам в поместье пришел мужчина. Похожий на дедушку адвокат в брюках с высоким поясом. Я наблюдала за ними из окна своей спальни. Даррен чуть не ударил его прямо в лицо.

Даррен облажался всего один раз, но этого времени было достаточно, чтобы перевернуть весь мой мир вокруг своей оси и переписать страницы моей истории и будущего. Мне действительно нравилось тусоваться в офисе Даррена. Я знал, что это запрещено—не мне было входить и пользоваться,—но мне все равно это нравилось. У него было три ноутбука, библиотека, состоящая из тысяч книг, большинство из которых остались нетронутыми. “Они хорошо выглядят, не так ли?” однажды он похвастался

Это было похоже на темную пещеру, где я могла побыть наедине со своими мыслями, словами. С Пушкиным.

Это было в то время, когда он вернулся из Гондураса. Я была в его кабинете, лежала на темно-зеленом бархатном диване, на груди у меня лежала книга Джейн Остин. Я спала. Было далеко за три часа ночи.

Даррен ворвался внутрь, захлопнув за собой дверь. Я сразу же оживилась. В руке у него была бутылка. У него никогда не было бутылки в руке. Водка. Я сразу узнала этот запах, потому что он напомнил мне о моем отце. Я вернула книгу Джейн Остин на место над головой, заправив волосы за ухо.

Он обернулся. Заметил меня.

—Привет, Джесси.

Он не шепелявил, и это меня беспокоило. Это сказало мне, что я вижу Даррена, которого я не знаю. Даррен, который не был моим отцом.

Он запер дверь.

Я моргнула, и мне показалось, что мои веки были камерой, снимающей его спину, запоминающей момент и фиксирующей его где-то в своем мозгу, как бортовой самописец.

Запомни эту фотографию, Джесси.

Я не мог проглотить слюну, собирающуюся у меня во рту.

—Мне нужно уйти. —Мне показалось, что я это сказала, но я не была в этом уверен. Я застыла от страха, которого никогда не испытывала. Я даже не могла этого объяснить. Он всегда был со мной только добр. Но в ту ночь все казалось по-другому. Как будто у дьявола нашлась ручка, чтобы написать мой сценарий до утра.

Он выглядел ужасно в помятом костюме, и на мгновение мне стало его жаль. Жалел, что чувствовал себя вынужденным зарабатывать так много денег, чтобы быть наравне с моим покойным отцом. Жалел, что женился на женщине, которая действительно заботилась о том, сколько он зарабатывает. И что даже в его возрасте он все еще думал, что ему есть что доказать.

—Джесси. - прохрипел он. Он плакал? Иисус. Он был. Я огляделся вокруг. Иррациональное желание причинить ему боль захлестнуло меня. Мои инстинкты выживания заставляли гореть каждый нерв в моих руках и ногах.

—Мне так жаль, - извинился он, его голос был чистым, сильным, стабильным. — Тебе не следовало приходить сюда сегодня вечером.

Наконец мне удалось встать. Я несколько минут наблюдал, как он пьет, слишком боясь пошевелиться.

— Знаешь, ты действительно красивая, - он сделал шаг в мою сторону. Я сделал шаг назад. Мой страх был подобен муравьям-кровососам, они неслись вверх по моим ногам, вверх, вверх, вверх. Они зудели и горели, пока не покрыли все мое тело.

— Я уже ухожу, - сказала я, направляясь к двери. Мои подозрения и тревога материализовались в реальность в тот момент, когда я почувствовала, как его рука обхватила мое запястье. Моя рука легла на круглую дверную ручку, которая, как я знала, была заперта, и все же он не отпускал ее. Он посмотрел вниз одновременно с тем, как я подняла глаза, и наши взгляды встретились.

Он молча протянул бутылку водки со снежинкой на этикетке.

—Пей.

Я не пошевелился. Он повернул мое запястье ладонью вверх и вложил в него водку.

—Пей, пока не перестанешь чувствовать его в горле.

Лучший способ сделать это-сжать мои ноздри одной рукой, держа бутылку в другой. Она была тяжелой. Я в подумала: "Я могу умереть сегодня ночью". И я сделала это так, как не мог себе представить в том возрасте.

Я вернулась к дивану по заказу. Она была все еще теплой и помятой формой моего маленького тела. Он навис надо мной, наклонился и прижал мои запястья к обеим сторонам моей головы. Комната поплыла из фокуса, все расплылось и онемело.

—Ты пьян, - сказала я. “Мой отец все время был пьян. Так не должно быть".

Он покачал головой.

— Только в этот раз, Джесси. Дай мне это один раз.

—Нет. Пожалуйста. Нет.

Он забрался на меня сверху, игнорируя мою мольбу. От него пахло мужчиной, а не мальчиком. Мальчики пахнут остро и кисло, слишком много гормонов и дезодоранта. Мужчины пахнут насилием. Горько, но тонко.

—О, Боже. Ты такая красивая. Такая красивая, Джесси... - сказал он, двигаясь внутри меня. Наверное, это было чертовски больно. Печально было то, что я совсем этого не чувствовал. —Твое тугое, горячее тело рядом с моим-просто рай. Я хочу жить внутри тебя, Джесси. — Его водочное дыхание обжигало раковину моего уха.

Я хочу жить внутри тебя.

Я хочу жить внутри тебя.

Я хочу жить внутри тебя.

Слова отскочили в моей, казалось бы, пустой голове. Я продолжала спрашивать себя, почему я не сражаюсь, но я уже знала. Я больше боялась альтернативы, чем того, что уже происходило. Во-первых, я боялась, что если попытаюсь оттолкнуть его, он станет жестоким, и мягкое, искреннее одобрение, которым он осыпал меня, испарится. Во-вторых, я боялась, что это все равно не будет иметь значения, и он все равно изнасилует меня. Он был намного больше и сильнее меня. В—третьих, я боялась, что если расскажу маме, она мне не поверит-или, что еще хуже, скажет что-нибудь сумасшедшее, как будто я пыталась его соблазнить. И в—четвертых-даже если бы я, теоретически, преодолела все вышеперечисленные препятствия, куда бы это меня привело? У моей мамы не было работы. Если бы она бросила Даррена, мы были бы бездомными и бедными и выброшенными обратно на улицы.

Я смутно помнила, как он укладывал меня в постель. На следующее утро я проснулась, стянула пижаму и увидел засохшую кровь, скопившуюся на внутренней стороне моих бедер. Нервирующее чувство желания вырвать охватило мой желудок, но я не была уверена, что это было. Я попытался пописать, но ничего не вышло. Я повернулась, меня вырвало в унитаз, и я некоторое время обнимала его, прижимаясь влажным лбом к краю сиденья и не особо заботясь о том, что это был не самый гигиеничный момент в моей жизни. Пэм прошла мимо открытой ванной в коридоре, остановилась и посмотрела на меня, поправляя свои бриллиантовые серьги, пока говорила.

—Плохо себя чувствуешь?