Вера вздохнула и пожала плечами, опустила глаза — она не знала, что ему возразить, он вроде бы был во всём прав, но всё равно от этой ситуации было как-то неприятно. Министр помолчал и попытался улыбнуться:

— Кстати, я должен вам желание, вы ещё ничего не придумали? — Она молча качнула головой, он шутливо нахмурился: — Думайте быстрее, я страшно не люблю быть должным. Вы же уже достаточно походили по рынку, неужели ничего не приглянулось?

Она смущенно улыбнулась и пожала плечами.

«Почему некоторые мужчины так уверены, что любую женщину можно осчастливить деньгами или тем, что можно за них купить? Причём, они сами к этому толкают, а потом возмущаются, что все женщины продажны.

Не все, просто они таких выбирают, потому что с такими проще, от них можно откупиться, можно решить любую проблему деньгами и подарками. И не нужно заморачиваться и думать, чего ей хочется, почему она обиделась, как её порадовать, семь бед — один ответ.»

— У меня все есть, — тихо сказала Вера.

— Не может такого быть, чтобы прямо всё, — нахмурился министр, — должны быть вещи, которых много не бывает. Украшения там, или какие-то приборы, одежда, редкие приправы.

— Мне уже привезли, я заказала. А больше пока ничего не придумала.

— Вы странная женщина, — качнул головой министр, — я могу дать вам всё, а вы ничего не хотите. Как это возможно?

«В том, что я хочу, вы мне уже отказали. А я два раза не прошу.»

Она криво улыбнулась и прикусила губу, опуская голову ещё ниже, пожала плечами:

— Вы мне рассказали, что можно отдавать чертежи механикам — я попробовала, все получилось. Я хотела музыку — вы сделали мне зарядку для мобильного, она у меня теперь есть. Всякую мелочь я могу просто купить… Иероглифов для изучения мне недавно Двейн подкинул, там надолго хватит… Куда-то поехать погулять не получится… Пони нельзя держать в квартире…

— Пони? — неверяще выдохнул министр, Вера саркастично закатила глаза и развела руками:

— Да, все девочки хотят пони, вы не знали?

Он зажмурился и хлопнул себя по лбу, покачал головой, опираясь локтями о стол и держась за голову с таким видом, как будто Вера взорвала ему мозг безнадежно и окончательно. Она кусала губы и пыталась не смеяться, минута прошла в тишине, потом в гостиной раздались шаги и в кухню заглянула Эйнис, округлила глаза:

— Ты здесь? Тебя все ищут.

— Эйнис, — обреченным тоном потребовал министр, — ты хочешь пони?

— Пони? — расплылась в глупой улыбке Эйнис, хихикнула и с видом абсолютно счастливого ребенка прижала кулаки к груди: — Конечно, хочу! А он большой уже? — Она блестела глазами и с ожиданием смотрела на министра Шена, молча пытающегося осознать происходящий беспредел, нетерпеливо потопталась на месте, улыбнулась ещё радостнее: — А какого он цвета? И вообще, где ты взял пони?

-

Он обреченно потер висок и поднял ладонь, пытаясь остановить поток её восторга:

— Нигде не взял, это был теоретический вопрос. Зачем тебе пони, где ты будешь его держать?

— На конюшне, — развела руками Эйнис, потом чуть помрачнела и нахмурилась: — Так, подожди. Что значит, теоретический, что, пони нет?

— Пони нет, — со сдерживаемым раздражением кивнул министр. Эйнис замерла, похлопала обиженными, стремительно мокреющими глазами и крикнула:

— Нафига спрашивать тогда, если покупать не собирался? — развернулась и вылетела из комнаты.

Вера кусала губы и пыталась сжаться, чтобы стать поменьше. Министр обреченно зарычал и схватился за голову, медленно глубоко вдохнул и замер. Выпрямился и обвиняюще посмотрел на Веру, развел руками и с мрачным весельем сказал:

— Обалдеть. Теперь я должен купить ей пони. Отлично. — Пригладил встрепанные волосы и встал. — Пойду проверю, кто меня ищет. Скоро буду.

Вероника кивнула и поднялась поставить чайник. Достала чашку и оперлась о стол, глядя в темноту за окном с саркастичной улыбкой.

«Теперь у Эйнис будет пони. Ты довольна?»

Отражение в стекле выглядело безнадежно уставшим, как человек, который уже прошел стадию апатии и начинает впадать в истерику. Чайник закипел, Вера заварила себе северского и достала журнал, устроилась напротив любимого места министра, опираясь спиной о стену и уложив ноги на вторую табуретку, открыла журнал и уставилась в страницу невидящим взглядом. Чай понемногу остывал, пар над чашкой покачивался вместе с дыханием, завивался и изгибался. В гостиной раздались шаги, вошел министр и заинтересованно принюхался:

— Северский? Я тоже хочу.

— Сейчас, — Вера встала, пощупала чайник и заварила ещё одну чашку, принесла, поставила перед министром, села рядом. Придвинула себе свою и опять стала рассматривать пар, министр помолчал и спросил:

— Что читали?

Она не помнила, что читала, поэтому отмахнулась и попыталась улыбнуться:

— Что случилось?

— Ерунда, — дернул щекой он, — подпись нужна была.

Они опять замолчали, он взял журнал и развернул к себе, улыбнулся:

— Почитаете мне?

Вера посмотрела на открытый разворот и натянуто улыбнулась:

— Мы это уже читали, это про пиратов.

Министр помялся и смущенно сказал:

— Если честно, я почти ничего не помню. Меня тогда док накормил лекарствами, от которых проблемы с памятью, координацией, речью и вообще адекватным восприятием реальности.

«Дзынь.»

Вера чуть улыбнулась уголками губ и подняла глаза к часам, шарик был белый, она опять опустила ресницы, ей хотелось серый. Помолчала и тихо спросила:

— Почему они звенят, если вы умеете им врать?

Он молчал, она на него не смотрела, продолжая рассматривать пар над чашкой. Министр глубоко вдохнул и неохотно сказал:

— Вам почему-то очень сложно врать. Это и Двейн заметил, он тоже умеет и у него тоже не получилось ни разу.

— А, — кивнула Вера, осторожно взялась за чашку, стала греть руки, спросила: — Значит, вы действительно не знаете, почему Тонг прятал бонсай в подвале?

— У меня есть версии, но чтобы сказать «знаю», нужны весомые доказательства, а их у меня нет.

— Ясно. — Опять стало тихо, к такой полной тишине Вера в своём мире не привыкла, дома обязательно было что-то, что шумит — холодильник, счетчик, кулера… а здесь было так тихо, что было слышно цокот подков на улице и разговоры проходящих под окнами людей.

А потом в гостиной раздался быстрый топот и в кухню ворвалась на всех парах безгранично счастливая Эйнис. Озарила улыбкой всю комнату, прыгнула к столу, загребла в объятия смиренно зажмурившегося министра и стала мять его, как игрушку, тараторя:

— Шен! Он такой клевый, такой миленький, такой маленький! Почему ты мне раньше не сказал, он такой…