Я замираю. Амир уволил всех?

— Зачем? — тихо интересуюсь я, оборачиваясь на него и поднимая взгляд, — уволил зачем? Потому что они видели, что происходило в этом доме, когда тут жила моя сестра?

— Отчасти, — спокойно отвечает Амир, — в принципе, была еще пара причин, но это уже неважно.

— А что с той нянькой…

— Ее ты больше не увидишь.

— Что с ней произошло? — пытаюсь настоять я. Хотя, если Амир не захочет — ничего он мне не скажет. Но мне правда сложно снова ничего не понимать.

Он, видимо, замечает выражение моего лица. Уверена, что и мысли легко угадывает. У него это хорошо получалось.

— Не отстанешь ведь? — хмыкает Амир, — мою бывшую жену она не любила, ты это знаешь. Поэтому поступила глупо. Попыталась от тебя избавиться и передала не тем людям информацию. Тимура хотели умыкнуть и потом шантажировать меня — заставить вырвать твою сестру из лап полиции. Чтобы не наговорила лишнего про Андреа.

— Господи, — пораженно произношу я, — ты с ней что-то плохое сделал, да? С нянькой.

— Нет. Она разболтала все по незнанию. Я с ней ничего не сделал. Она просто теперь не живет в этом доме. Ни в чем не нуждается, но ты с ней никогда больше не пересечешься. Можешь чувствовать себя тут в безопасности.

Я выдыхаю. Мне не хватало этого чувства, и слышать такие слова сейчас радостно. Безопасность. Еще бы шок от поведения Амира прошел бы — и совсем хорошо стало бы.

— Отчаянная ты, Рита, — внезапно произносит Амир. Его пальцы прикасаются к моей щеке и заправляют волосы за ухо. Обычный и даже в каком-то роде милый жест. От такого человека он особенно значимый, — даже Хан ошалел от тебя. Умеешь ты зацепить и в самую душу пробраться.

Я многозначительно смотрю на него. Амир легко читает все, о чем я думаю и едва кривит губы в улыбке.

— Не сверкай злобно глазищами. Мне проще затащить тебя прямо сейчас в спальню и потом всех уволить, чтобы не болтали. Но я и тебе даю время привыкнуть. Расслабиться и спокойно подготовиться ко всему.

— Да мне это время не сильно нужно, — фыркаю я, и неожиданно приподнимаюсь на цыпочки. Легким, дразнящим движением прикасаюсь к губам Амира почти неощутимым поцелуем. Провожу ладонью по его руке, сжимая крепкие, будто из стали, мышцы. Ладно, я не злюсь. Сложно злиться на того, кто по-своему о тебе думает. Он пытается показать, что не относится ко мне легко, я же раздражаюсь, потому что в моей культуре не приняты такие заморочки. Если ты скучаешь — то надо наверстать прикосновениями и объятиями.

— Тебе оно нужно, — парирует резко Амир, и кладет мне руку на затылок, не давая отстраниться. Смотрит на меня пристально, словно вскрывает душу одним взглядом, — ты мне будешь женой, Рита, а не развлечением. Частью семьи. И я о тебе буду заботиться и беречь. Так что я никому не дам думать о тебе хреново. Даже если будешь настаивать на этом.

— Я просто скучала, Амир, — я нервно закусываю губу, признаваясь, — просто мне хотелось провести немного времени с тобой. Вот и всё. Я всё это понимаю, ты же не думаешь, что я глупая? Мне просто надо немного тепла…

Амир не дает мне закончить. Он притягивает меня ближе, и я прислоняюсь щекой к его груди, слушая, как бьется сердце. Обнимает меня, словно забирая в плен. И я его обнимаю в ответ, прижимаясь так сильно, словно хочу слиться в одно целое. Закрываю глаза, чтобы время текло медленнее. Неужели он не чувствует вот это, что появляется, когда мы с ним близки? Уют. Спокойствие.

— Тебя я люблю, Рита, можешь не сомневаться. Дорога ты мне. Жаль ты слова только воспринимаешь, а не дела. Тебе это надо было услышать, чтобы успокоиться?

Я замираю, ошарашено слушая повисшую тишину. Даже мое бедное сердце едва не выпрыгивает от неожиданности.

— Ты не врешь? — вырывается у меня.

— Ты серьезно спрашиваешь, женщина? — хмыкает Амир, — нет, не вру. Только слова — это хрень. Их сказать легко. На другое смотри.

— Мне тебя сложно понять по действиям. Я не привыкла еще, — шепчу я, утыкаясь лбом ему в грудь. Он это серьезно сказал. Этот титан безэмоциональный. Ушам своим не верю.

— Я тебе поэтому и сказал, что нужно время привыкнуть. Больше не спорь со мной.

— Конечно, господин тиран, — улыбаюсь внезапно я, — слушаюсь и повинуюсь. Посмотрим, как ты выдержишь жить рядом с женщиной, которая тебе нравится и не прикасаться к ней. С этого дня, — я выскальзываю из его объятий, и отхожу на пару шагов в сторону, встряхнув гордо волосами, — буду всю любовь дарить Тиме. Возможно, ко дню нашего воссоединения даже на тебя ничего не останется.

Амир приподнимает иронично бровь, а я развожу в ответ руками, и, развернувшись, направляюсь обратно к дому.

— Я напомню тебе про эти слова через месяц, Рита, — доносится мне в спину, — может быть, даже раньше.

— А своего-то ты заводить собираешься? — спрашивает у меня неожиданно Сашка, и я растерянно поднимаю на нее взгляд, прекратив наблюдать, как Тима пытается выковырять из тарелки самые вкусные кусочки. Даже не знаю, что его не устраивает. Тут в кафе кормят так, что пальцы можно случайно съесть вместе с вилкой.

— Я не знаю, Саш, — пожимаю я плечами, — наверное, надо будет.

— Эээх, Ритка, — выдыхает подруга, откидываясь на спинку плетеного стула и потягиваясь так, словно она в рекламе снимается. Какой-то мулат едва не спотыкается, свернув в Сашкину сторону голову и вытаращив глаза на ее грудь, — странная ты. “Наверное”. Я б сразу рожать побежала. Побольше. Чтобы поскорее отстреляться и мужика к себе с концами привязать. Он же от тебя никуда тогда не денется. Где еще такую бабу найдет, которая будет его ребенка от души любить?

— Я тебя сейчас точно тресну, — приподнимаю я брови, а Сашка смеется.

— Нет, правда. Я бы не смогла, как ты. Честно говоря, я думала, что ты-то уж точно удачно не выйдешь замуж.

— Спасибо, — скептически произношу я. Сашка ободряюще хлопает меня по руке.

— Я не в обиду, Рит. Просто ты такая…. — она скользит по мне взглядом, — домашняя всегда была. Вот чисто курочка-наседка! Все на себе тащишь, мужика сама на диван положишь и опахалом помашешь. Как в анекдоте про бабу деревенскую, которая вечером спохватывается, что мужик у нее еще неотлюбленный на печи лежит. Ты за Вовку своего вышла, и я подумала, что всё, точно пропала. Кто ж знал, что Амир такой умный найдется на тебя?

Она машет рукой в сторону пальм, которые едва колышут листьями от ветра. Солнце касается кожи подруги, и весело блестит, оттеняя темный, почти шоколадный загар. Еще пару дней на пляже — и она превратится в мулатку. Да и я тоже. Когда я смотрю с утра в зеркало, то ловлю себя на мысли — покрашу волосы в темный цвет, и родня Амира примет меня за девушку с их родины. Я стала такой же смугленькой. Обгорела, правда, в первые дни до дико болящих рук и плеч.