сорока языков. Чтобы обезопасить себя от фланговой атаки, он намеревался оставить сто тысяч, а с остальными собирался разгромить спустившихся на равнину. Но стоило ему привести войско в движение, как спартанцы и их союзники устремились вниз по склонам! Мардоний предполагал, что они атакуют его, но вместо этого они поспешили дальше, опережая его полки. Пыль сгустилась, он потерял их из виду, но узнал кое-что очень важное. Спартанцы ценили тех, кто противостоял ему. Ценили настолько, что, рискуя собой, спустились на равнину, отказавшись от преимущества, которое имели, оставаясь наверху.

Его пехота встретила врага оглушительным шумом, раскатившимся эхом колокольного звона. Мардоний выехал вперед – поддержать дисциплину, сохранить порядок строя. Его люди убивали этих греков, безоружных и без доспехов, сотнями.

Пыль поглотила своих и чужих, скрыв доблесть немногих. Битва представала перед ним мертвыми телами, сваленными в кучи и рядами, отдающими кровь земле. Они являлись из клубящейся пыли, словно вызванные им, и от этой мысли ему стало не по себе. Многие, прежде чем испустить дух, страшно кричали от нестерпимой боли. Некоторые корчились и царапали пальцами землю, напоминая крабов, которых он ловил в детстве.

Ему почти не попадались на глаза убитые в персидских доспехах. Ценой малой крови он поднял дух армии, и его воины шли гордо, высоко держа оружие и высматривая врага в облаках пыли.

Мардоний вспомнил, что любил другую мглу – далекой родины осенние туманы.

Он посмотрел влево и вытянул шею, услышав шум новой схватки. С порывами ветра доносились странные звуки. Он свистнул, подзывая посыльного. Подъехал юный всадник, едва ли не мальчишка, с покрасневшими глазами и пятнами на лице от пыли и пота, прикоснулся рукой ко лбу и губам и поклонился. Мардоний намеревался отправить часть людей из центра на поддержку левого фланга. Он уже начал говорить, когда пыль впереди рассеялась и ему открылась полная картина. Слова застряли в горле.

Из бледной вихрящейся дымки появились, как скала из сияющего моря, несметные шеренги в полный рост. Бронзовые круглые щиты… золотистые шлемы и копья… красные плащи. Мардоний попытался сглотнуть, но во рту пересохло. Он уже видел, какую бойню устроили триста таких воинов. Эти стояли неподвижно, как скалы, но их были тысячи и тысячи. Они не побежали от него. Они также не пытались ударить ему во фланг, как он предполагал. Нет, они вырвались вперед и встали у него на пути, спокойно ожидая, когда он доберется до них. Снова закружилась пыль, но он еще видел их и различал очертания. Они стояли, как призраки в карауле.

Справа от него раздался дикий вой. Какой-то полк учуял запах крови и увидел врага. Мардоний и сам присоединился к ним, прогоняя собственный страх. Внезапно вся персидская армия взревела разом, и этот рев заполнил мир. Тысячи стрел прорезали пыльную завесу, оставляя за собой шелестящие вихри. И словно золотая рябь накрыла спартанские шеренги, когда они подняли щиты. Первый беспомощный шепот коснулся ушей полководца. Он уже видел одного спартанского царя, противостоявшего лучшим лучникам, воинской элите. В сравнении со спартанцами все остальные выглядели слабаками. Мардоний сделал над собой усилие, придушив поднимающиеся сомнения. Бог света услышит молитвы его людей.

Полководец поднял и уронил руку, посылая их вперед. Он знал, что там будут и другие греки, но тех он не боялся. Нет, страх внушали только демоны в красных плащах, которые сражались так спокойно, с невозмутимыми каменными лицами, но при встрече с ними его воины захлебывались собственной кровью.

Мардоний пошел вперед вместе с остальными, выхватив на ходу меч. Быстрее, быстрее. Пыль сгустилась, и спартанцы то исчезали, то снова возникали, но все равно стояли неподвижно, ожидая, что море обрушится на них.

На расстоянии двадцати шагов его полки с ревом бросились в атаку. Мардоний видел, как передние шеренги достигли спартанских копий. Тем первым храбрецам не повезло. Они рвались вперед, пытаясь отбросить вражеские копья, проскользнуть между ними, но листовидные наконечники пронзали плетеные щиты и доспехи и находили плоть. Мардоний слышал, как широкогрудые спартанские командиры отсчитывают такт ударов. Их голоса звучали совершенно спокойно, словно при исполнении учебного ритуала. У них были длинные копья, и за каждым ударом стояли вес и сила. Раны, которые они наносили, лишали людей жизни, оставляя стоять уже мертвых.

Спартанцы выдержали тот мощный первый приступ. Они, казалось, не поддались панике, когда персы обошли их с флангов и поглотили со всех сторон. Мардония учили, что ни одна армия не может сражаться в окружении. Люди пугались, видя, что враг не только впереди, но и слева, и справа, и даже с тыла. Тем не менее спартанцы сохраняли строй, и Мардоний снова вспомнил ту решимость и твердость, свидетелем которых был при Фермопилах. Тогда они не сдались, несмотря на то что никаких шансов у них не оставалось. Ему показалось, будто холодная рука коснулась живота, вызвав болезненное ощущение. Нет. У него еще были «бессмертные».

Он отправил посыльного за Гидарнесом. Парнишка умчался, проклиная тех, кто попадался ему на пути. Спустя недолгое время басовитый рев подтвердил, что «бессмертные» приближаются. Мардоний ухмыльнулся.

Как бы что ни складывалось, в конце концов империя всегда брала верх. Бог свидетель, они и раньше попадали в переделки, но всегда выходили из них. Одерживали верх за счет золота, крови или страха – это не имело большого значения. Важен был результат.

Отдавшись наступательному потоку, он позволил себе приблизиться к спартанскому строю, привлеченный звуками смерти – лязгом металла и криками боли. Безумное движение, мелькание золотистого и красного – в этом было какое-то ужасающее очарование. Он подал коня вперед и вдруг понял, что подошел слишком близко.

Какой-то спартанец поднял голову – посмотреть, кого принесло волной, – и по доспехам и шлему узнал во всаднике военачальника. Мардоний не мог отступить – кругом убивали его людей. Если бы он повернул назад, они бы подумали, что он струсил, и обратились бы в бегство.

Спартанцы вселяли ужас. Мардоний застыл на месте и понял, что даже не пытается сдвинуться. Все больше и больше глаз смотрели на него. Он не заметил брошенного с двадцати шагов копья. Посланное сильной рукой, оно угодило между шлемом и нагрудником, во впадину над ключицей. С десяток других пролетели мимо, но роковым оказалось одно. Мардоний свалился на землю с разорванным горлом. Схватившись рукой за шею и пытаясь дышать, он кое-как поднялся, объятый ужасом. В панике почувствовал, как колотится сердце, и не смог произнести ни звука. Мимо, через расстроенные шеренги соплеменников, прошли «бессмертные». Увидев красные