– Понятно. А если статский советник захочет тайно снестись, например, с Владивостоком?

– Запросто! Выдаст своей властью проездное свидетельство нужному лицу, и тот отвезет пакет.

– Курьера можно обыскать, как только он сойдет на берег. Это я могу организовать через жандармов. Хорошо бы узнать, кого Бенедикт Станиславович выберет в письмоносцы… Чтобы не бить наугад.

Бывший ефрейтор задумался. Минут пять он прихлебывал чай и рисовал пальцем на столе какие-то знаки. Бисиркин пытался было его поторопить, но подполковник не велел. Наконец Платон Ануфриевич тряхнул головой.

– Он пошлет баронесску.

– Кто такая?

– Ссыльная из крестьян по фамилии Енджеевская. Проживает в собственном доме позади кирпичного завода. Полюбовница их высокородия.

– Что, действительно баронесса?

– Нет, это у нее прозвище такое. Важничает очень.

– Неосторожно будет с его стороны впутывать собственную любовницу, – возразил Таубе.

– Считается, что они год назад разбежались. Однако полагаю, это только для отвода глаз, – ответил Арзамасцев.

– Почему вы так думаете, Платон Ануфриевич?

Письмоводитель поднял на собеседника умные глаза, вздохнул.

– Вокруг их высокородия давно уже разные темные люди крутятся. Не дом у него, а, можно сказать, притон. Одни поляки. И те не всякие, а отборные. Налетчиков с убивцами нету никого. Воров тоже. А есть махеры, аферисты и один гравер-фальшивомонетчик.

– Почему притон? У каждого сахалинского чиновника в прислуге каторжные.

– Здесь другое. Я давно жду, когда начальство обратит на это свое внимание и прихлопнет. Тут все взяточники да казнокрады. По русской привычке… Гизберт же преступных наклонностей. Вредный человек, опасный! А Кононович ему много воли дал.

– Но почему баронесса?

– Для темных дел нужны доверенные лица, ведь так?

– Так.

– Енджеевская об этом годе трижды наведывалась во Владивосток. Ни одного парохода не пропускает! И плавает все первым классом, как белая кость. В Нагасаки наведывалась. А бумаги ей каждый раз Гизберт выправляет.

– Ага… Стало быть…

– Так точно. Если баронесска днями соберется на материк, то уж не за шляпками, а по команде своего покровителя.

– Вы можете отследить такую поездку? В вашей же канцелярии оформляют разрешения на выезд?

– Нет. Проездное свидетельство сделают втихаря, никто и не узнает.

– Как же быть?

– Через шесть дней в Александровск зайдет почтово-пассажирский пароход «Берта». Он раз в месяц ходит из Николаевска-на-Амуре во Владивосток. Стоит там два дня – и обратно. После этого долго никаких судов не будет.

– Полагаете, на нем?

– Больше не на чем. Если надо Гизберту спрятать что-то с острова, самый его случай.

– Платон Ануфриевич! А вы не могли бы на той же «Берте» сплавать и проследить за Енджеевской? Где она поселится. Дальше уж я других людей привлеку. Баронесска знает вас в лицо?

Арзамасцев смутился:

– Ваше высокоблагородие, я ж на службе! Кто меня отпустит?

– А не хотите в батальон вернуться? Сразу получите унтер-офицера. Вы сколько за квартиру платите?

– Двенадцать рублей в месяц. Половина жалованья!

– А остальные деньги, поди, на питание и одежду уходят, так?

– Так точно.

– А в батальоне у вас все довольствие будет казенное, и квартира тоже. Дрова, свечи. И денег на руки те же двенадцать рублей. Наградные к праздникам. Ну?

Письмоводитель задумался.

– Нравилась мне военная служба, да ротный командир с фельдфебелем житья не давали…

– А здесь при мне будете служить. Я ведь вижу, как у вас голова работает. Правильная голова! Мне такие толковые нужны. Дело в том, Платон Ануфриевич… Я же здесь только на год. Отбуду полковничий ценз и вернусь в столицу. Я там по разведывательной части состою. Но это секрет.

– Да я уж догадался.

– Стану уезжать – позову вас с собой. А вы решите. За год присмотритесь ко мне и решите. Глядишь, и в Петербурге вместе послужим. А через двенадцать лет, когда вам будет срок в отставку выходить, тоже помогу. Мы своих людей не бросаем. Или в хороший дом порекомендуем. Или в столичное градоначальство наших унтеров охотно берут. Станете и пенсию, и жалованье получать да в Питере жить. Что вам прозябать на Сахалине?

– Ваше высокоблагородие, давайте так уговоримся, – серьезно ответил письмоводитель. – То, что обещано, мне интересно. И в армию я, честно говоря, мечтаю. Как узнал, что вы Мевиуса с Тарасюком пнули под зад, хотел уж к Сергею Ивановичу проситься в роту. Хоть ефрейтором! Я порядок люблю, и всегда у меня все в полном ажуре. Однако, ежели затем есть надёжа с Сахалина уехать, да еще при хорошем месте оказаться… Очень вам буду благодарен. И отслужу, всей душой отслужу. А покамест давайте проверьте меня в деле. Вдруг я вам не приглянусь?

– Значит, на пароходе плыть готовы?

– Готов.

– А в лицо Енджеевская вас помнит?

– Гордячка баба. Мы для нее все за быдло идем.

– Тогда первое: подавайте завтра прошение об увольнении из канцелярии.

– Есть!

– Ко мне будете ходить тайно, по ночам. Не надо, чтобы нас вместе видели.

– Понятно. А для чего ходить-то?

– Буду вас к поездке готовить. Обоих – Сергей Иванович вместе с вами поплывет.

– И я? – удивился штабс-капитан. – А как же рота?

– Поживет пять дней без вас.

– Изволите ли знать, я ротные учения назначил…

– Перенесете.

– Слушаюсь. Однако, Виктор Рейнгольдович, что мне в том Владивостоке делать?

– Арзамасцев будет следить за баронесской. Это только в первый день, дальше его сменят. А вы за ней ходить не сможете, вы офицер, фигура заметная. Будете на связи со штабс-капитаном Артлебеном. Это опытный человек, служил в разведке, все умеет. Адрес его я дам вам перед отъездом. На «Берте» плывете розно, друг с другом не общаетесь. Договоритесь, где встретитесь после того, как Платон Ануфриевич установит место проживания баронесски.

– Есть! – хором ответили два новоиспеченных секретных агента.

– Теперь самое главное. Вам надо выследить того человека, который встретится с Енджеевской. Скорее всего он придет к ней в номер, вечером. И будет иметь наготове извозчика. Если к тому времени объявится Артлебен, он все устроит. Если же вы окажетесь одни, то действовать нужно так…

Таубе долго инструктировал своих сотрудников. Бывший ефрейтор схватывал на лету. Штабс-капитан думал дольше, но усваивал накрепко. Пара получалась хорошая, смекалистая.