Падре задумался. Молчал он долго, очень долго. Андрей молча ждал. Просто стоял рядом с ушедшим в свои думы священником и ждал его решения. Что еще ему оставалось.

– Все так, сын мой, – наконец проговорил он. – Я должен буду уйти. Вот призову сюда священника, чтобы паства не осталась без пастыря, и уйду. Если Господь позволит, то вскорости я вернусь, и вернусь не один. Но, когда это произойдет, будь готов к тому, что тебе придется поставить еще одно поселение. Не просто монастырь, а поселение.

– Вы собираетесь привести так много священников?

– Нет, сын мой. Но если получится все то, что я задумал, то понадобится целый поселок, я потом все объясню.

– Я сделаю все, падре. Как бы тяжело ни пришлось. Я из кожи вылезу, но сделаю все возможное. Иного выхода я просто не вижу.

Густой лиственный лес сменился светлым сосняком, заполненным пением птиц. Начался подъем, но путники продолжали двигаться быстро и бесшумно. Принять их за обычных путников было невозможно: в них безошибочно угадывались бывалые бойцы. Несмотря на навьюченное на них оружие и снаряжение, передвигались они легко, без труда неся эту ношу, которая была им давно привычна.

Вот они замерли. Впереди показался просвет. Заняв позиции на случай непредвиденной встречи, Жан бросил короткий взгляд на щуплого Билли и, мотнув головой, отправил его в сторону просвета. Охотник только утвердительно кивнул и словно тень скользнул вперед. Андрей бросил вопросительный взгляд на Жана: стоит ли отправлять молодого человека, – но старшина артели только ухмыльнулся, утвердительно моргнув глазами. Что мог здесь возразить Новак, если Жан полностью доверял способностям парня?

Прошло минут десять томительного ожидания. Ничто не нарушало спокойствия. Ветер все так же лениво шумел в ветвях деревьев, все так же раздавалась птичья трель. Ничто не нарушало покоя. Наконец в просвете деревьев появился Билли, улыбающийся как новенький золотой.

– Все чисто, милорд.

– Хорошо. Жан, командуй.

– Слушаюсь, милорд. Билли, остаешься здесь. Я в прошлый раз все вокруг обошел – в долину можно попасть только с этой стороны.

– Я все понял.

Казалось, что он был здесь только вчера. Его многострадальная «шестерка», наскоро разобранная, все так же сиротливо стояла там, где он ее и оставил, разве только вросла в землю. Грязная, запыленная, оплетенная зарослями травы. Три с половиной года. Прошло три с половиной года, как удар молнии забросил его в этот странный мир, ставший теперь для него родным.

Вид старого авто вверг его в ступор. Под ложечкой засосало, ноги стали словно ватными. Приблизившись к машине, а вернее, к ее останкам, он дрожащей рукой провел по правому переднему крылу. Рука напоролась на старую вмятину – это была отметина, появившаяся в результате знакомства с кюветом, куда он улетел, ослепленный ксеноновыми фарами какого-то лихача, кого – он так и не узнал. Часть краски откололась, и в том месте уже тогда начинала появляться ржавчина, теперь это место проржавело насквозь. А вот по всей левой стороне пролегла царапина, которую оставил соседский мальчишка, когда, не справившись с управлением велосипеда, поцарапал рулем машину, а сам пропахал носом по дороге. Вот еще одна вмятина: это младшенькая – понять логику ребенка подчас невозможно, – вот решила она, что у нее лучше получится придать форму папиной машине, чем удалось заводу-производителю, и в ее руке появился молоток… Пара ударов – вот и все, форма придана, все в порядке.

Андрей тяжело вздохнул и, прижавшись к боку машины спиной, медленно опустился на землю, сбросив с головы шлем и взъерошив дрожащей рукой короткие волосы. Он многое пережил за это время – за всю свою прошлую жизнь ему не пришлось пережить столько, сколько всего лишь за три с половиной года в этом мире. За это время он, казалось, закалился как клинок, а поди ж ты. Слезы сами навернулись на глаза, под ложечкой засосало, и он беззвучно заплакал. Тогда, когда он впервые оказался в этом мире, он тоже плакал, правда, тогда он буквально рыдал навзрыд, но ему казалось, что с тех времен ничто не изменилось.

Видя, что творится с ним, Жан тут же отослал людей осмотреться вокруг, чтобы они не видели охватившей их милорда слабости, сам же, проявляя такт, обошел машину с другой стороны и опустился на землю, ожидая, когда тот придет в себя.

Ждать пришлось долго. Примерно через полчаса Андрей вышел из-за машины и, остановившись перед поднявшимся Жаном, внимательно посмотрел ему в глаза. Охотник спокойно выдержал взгляд сюзерена, полный боли и отчаяния, всматриваясь в его лицо, вдруг постаревшее, с темными кругами под глазами, словно тот не спал несколько суток.

– Спасибо, дружище.

– О чем вы, милорд?

– Ты знаешь. Зови людей. Сегодня уже поздно: будем устраивать лагерь, а завтра приступим.

– Слушаюсь, милорд.

Здесь они оказались по банальной причине: Андрею необходимо было золото, так как выбор был невелик – либо он изыщет средства, либо может ставить крест на своей затее.

Выбор этот дался ему нелегко, так как обнародовать наличие богатой золотой жилы в его планы не входило, ему не нужен был ажиотаж Клондайка, ему не нужны были авантюристы всех мастей, которые неизменно потянулись бы в Кроусмарш, ему не нужно было излишнее внимание к баронству со стороны властей предержащих. Те слухи, что вертелись вокруг него, были просто слухами. Да, он вкладывал огромные деньги в развитие баронства, но, во-первых, всем было известно о том, что у него хватало своих средств, во-вторых, был Эндрю, который вкладывался в его предприятие, и всем было известно, что дела того резко пошли на убыль именно благодаря этому, в-третьих, был тесть, который считался одним из самых состоятельных менял, и пока ничто не указывало на то, что дела его пошли плохо, хотя на самом деле Андрей изрядно подрастряс мошну мэтра Вайли, но тому на пару с Ремом удавалось скрывать этот факт. Высчитывать же его реальные затраты никто пока не взялся, да и вряд ли возьмутся. А вот если обнародовать наличие неподалеку золотой жилы, то все сразу изменится.

Андрей долго думал над тем, как быть и как сделать так, чтобы эта золотая жила не стала достоянием общественности. С этим вопросом он обратился к Жану, благо тот-то как раз прекрасно знал о золоте. На что охотник просто заявил, что проблем он не видит. Он и его артель просто прогуляются туда, добудут там золото, благо природа сама позаботилась о том, чтобы создать промывочную колоду и проблем с добычей возникнуть не должно, они просто поступят так же, как тогда поступили женщины при добыче золота. На опасения Андрея о сохранении тайны Жан только рассмеялся:

– Милорд, вы плохо знаете охотников, избравших местом охоты орочью сторону. Мы не падки на деньги, нам нужно совсем другое. А то, что мы можем держать язык за зубами и преданы вам, вы знаете и без того.

Андрей прекрасно понял, о чем говорил Жан. В его мире таких людей называли адреналиновыми наркоманами, так как те не представляли своей жизни без адреналина: жизнь на острие, на грани становилась смыслом их существования, они просто не могли обходиться без риска.