иных находило к тому же такое забвенье

Прошлых событий, что сами себя узнавать не умели.

Тел на земле тогда много лежало одно сверх другого

Без погребенья, но все же и птицы и хищные звери

Прочь уходили далеко, чтоб острого смрада избегнуть,

Или, отведавши тел, с приближением смерти слабели.

Впрочем, в ту местность и птица тогда ни одна не являлась

Даже случайно; суровое хищников племя из леса

Не выходило. Но много зверей от болезни той чахло

И издыхало; особенно верное племя собачье

Душу с мученьем везде отдавало, упав на дорогах,

Так как заразная сила из членов их жизнь исторгала.

Но для спасения не было общего средства известно.

То, что подчас одному помогало с живительным вздохом

Воздух устами впивать и увидеть опять небосводы,

Гибельно было и верную смерть причиняло другому.

В этих событьях одно вызывало великую жалость,

Именно то, что когда себя кто-нибудь видел объятым

Страшной болезнью, то к смерти считал уж себя осужденным.

Изнемогая душевно, лежал он с тоскою на сердце

И испускал он дыханье, увидев обряд погребальный.

Ни на мгновение не прекращала зараза болезни

От одного заболевшего передаваться другому,

Будто бы в стаде рогатых быков и овец шерстоносных.

Вот еще что прибавляло одно погребенье к другому.

Тот, кто из жадности к жизни чрезмерной, и страха пред смертью

Сродников даже больных навещать избегал и боялся,

Позже немного казнился постыдною, скверною смертью,

Кинутый всеми, без помощи, при равнодушии общем.

Тот же, кто помощь готов был подать, погибал от заразы

И от работы, к которой его побуждали и совесть

И умоляющий голос в смешении с жалобным стоном.

Лучших людей постигала вот этого рода кончина.

Без провожатых, наспех погребенья обряды свершались.

Каждый в народе свершал погребение собственных близких

И возвращался назад, удрученный слезами и грустью.

Большую часть после этого горе в постель повергало;

И невозможно найти человека, которого слезы,

Смерть и болезнь не коснулись бы в то злополучное время.

Кроме того, и пастух, и хозяин рогатой скотины,

Также и сам управитель дородной сохи искривленной

Изнемогали, валялись в домах своих, сбитые в кучу,

И становились добычею смерти от бедности или болезни.

Мог бы тогда ты увидеть детей бездыханных, лежащих

На бездыханных же трупах родителей, или, напротив,

Видеть детей, над отцом или матерью дух отдающих.

Было не малой бедой также то, что с полей всех окрестных

В город стекались большою толпой поселяне больные

И собиралися в нем отовсюду из мест зараженных.

Зданья закрытые, площади теми людьми наполнялись.

При тесноте этой кучами смерть громоздила здесь трупы.

Многие люди, томимые жаждой, на улицах всюду

С корчами в теле лежали, ко влаге фонтанов прильнувши.

Но черезмерная сладость воды им спирала дыханье.

Там или сям в многолюдных местах и на улицах шумных

Ты увидал бы, как члены у тел уж почти бездыханных

Гибли в ужасной грязи и покрытые рубищем рваным.

Сверху костей у людей тех болталась лишь кожа, и та уж

Вся почти в язвах гниющих, покрытая слоями грязи.

Смерть наконец наполняла скоплением тел бездыханных

Храмы святые богов. Небожителей светлые домы

Вдруг оказалися обремененными грудою трупов

Там, где хранители дали убежище пришлому люду.

Ибо религия или святыни ценились не много,

Преобладало же всюду тогда настоящее горе.

В городе не соблюдался тот прежний обряд погребенья,

С коим народ этот в землю привык хоронить своих мертвых.

Все трепетало в смущеньи глубоком, и каждый в печали

Сам хоронил своих близких, как средства ему позволяли.

Многое тут вызывалось нуждою и силой внезапной.

Так сплошь и рядом иные с великими криками клали

Единокровных своих на костры для людей посторонних

И зажигали костры эти, предпочитая сражаться

До крови часто, чем без погребения трупы оставить.

Примечания

Книга первая

1 Поэтическая традиция обращаться в произведениях к богам издавна, начиная с Гомера, существовала среди греческих и латинских поэтов. Ее часто можно встретить и у поэтов Нового времени, например у Пушкина; у Лукреция, как безбожника, она представляла лишь чисто формальный поэтический прием и не больше.

2 Меммий – римлянин знатного рода. Лукреций пишет свою поэму как бы в поучение этому Меммию.

3 Мавор – Марс, бог войны.

4 «Основное начало» – это знаменитые Лукрециевы primordia rerum. То, что относится к этим primordia, Лукреций перечисляет дальше, а именно: материя, родовые тельца, зачатки вещей, первичные тельца. Все эти разнообразные названия служат Лукрецию для обозначения атомов. Однако название атом нигде в поэме не встречается. Лукреций явным образом избегает этого названия, вероятно, вследствие трудности перевода его на латинский язык. Дословный перевод primordium – первоначало.

5 Тривия – прозвище Артемиды-Дианы, богини луны, покровительницы девства и родов, звероловства и колдовства.

6 Согласно греческому мифу, царь Агамемнон, выступая в поход против Трои, решился принести в жертву богам свою дочь Ифигению, чтобы вымолить попутный ветер.

7 Оркус, или Орк, – бог ада.

8 Тиндарида (дочь Тиндара) – прекрасная Елена, похищенная Парисом.

9 Сицилию.

10 Lignum по-латыни означает дерево, ignis – огонь.

11 То есть муз.

Книга вторая

12 Эта поэтическая метафора срисована с действительного факта: в Афинах юноши состязались в беге во время праздника Прометея – бежавшие впереди держали в руках факелы, а задние, догоняя, должны были перехватывать их.

13 Имеется в виду фригийская богиня, известная под разными именами: Кибела, Ma, Рея, Magna Mater; аграрный культ этой богини был широко распространен на эллинистическом Востоке.

Книга третья

14 Северо-западный ветер.

15 Пуны – карфагеняне. Неудачная вначале для римлян Вторая Пуническая война (конец III в. до н. э.), когда Рим стоял на пороге гибели, еще и во времена Лукреция вспоминалась как величайшее несчастье. Смысл этих 11 строк: подобно тому, как наша смертная душа ничего, конечно, не переживала в прошлом, до нашего рождения, она и после смерти тела ничего переживать не будет.

16 Тантал, царь фригийский, согласно мифу, был допущен Юпитером к столу богов,