Питер задал вопрос, который также крутился в голове у Морин. Он обвиняюще посмотрел на Тамми:

— Подожди-ка минутку. Как давно ты знаешь об этом?

Пришла очередь Тамми выглядеть несчастной. Глаза у нее покраснели от стресса, бессонницы и невыплаканных слез.

— Морин, — голос у нее дрогнул, но она продолжала. — Мне так жаль. Я не была с тобой честной. Когда я впервые встретила тебя в Лос-Анджелесе два года назад, мне стоило только раз взглянуть на тебя и твое кольцо и выслушать истории, которые в своей полной наивности ты рассказывала мне… Да, тогда я не предприняла никаких действий, а просто постаралась остаться в круге твоих знакомых и наблюдать за тем, как развиваются твои взгляды. Как только вышла твоя книга, я послала экземпляр сюда, Берри. Мы долгие годы были близкими друзьями, и я знала, что он ищет. Что все мы ищем.

Питеру не понравилось это последнее откровение, потому что Тамми уже начинала ему нравиться. Сейчас, когда он узнал, что она использовала Морин, его чувства изменились.

— Ты все время лгала ей.

Тамми дала волю слезам.

— Он прав. И мне жаль. Тем более жаль, что я никому из вас ничего не могла рассказать.

Ролан успокаивающе обнял Тамми, но именно Синклер выступил в ее защиту.

— Не судите ее слишком строго. Вам может не нравиться то, что она сделала, но у нее для этого были причины. И Тамми рисковала гораздо сильнее, чем вы можете себе представить. Она настоящий самоотверженный борец за дело Пути.

Морин пыталась сложить все это в своей голове — ложь, тщательно спланированный обман, исполнение странных пророчеств и снов, продолжавшихся годами. Но это было слишком в ее нынешнем состоянии. Ее волнение, должно быть, отразилось на ее лице, поэтому Питер быстро вмешался:

— На сегодня этого достаточно. Когда ты поправишься, они смогут заполнить для тебя все пробелы.

Морин помедлила минуту. Оставался еще главный вопрос.

— Когда мы откроем сундук?

Она была искренне удивлена, что они этого еще не сделали. Эти люди посвятили большую часть своей жизни поискам сокровища. Несколько поколений семьи Синклеров потратили миллионы долларов, преследуя эту цель. Хотя они считали ее Долгожданной, она едва ли чувствовала, что заслуживает увидеть это раньше их. Но Синклер настаивал, чтобы никто даже не прикасался к сундуку до тех пор, пока Морин не будет готова, и Ролан лично караулил около него всю ночь, ложась спать между дверью и сундуком.

— Как только вы будете готовы спуститься вниз, — ответил Синклер.

Ролан заерзал — интересное зрелище для такого крупного человека. Тамми заметила это и заботливо спросила:

— Что такое, Ролан?

Увалень-окситанец шагнул ближе к Морин.

— Сундук. Это священная реликвия, мадемуазель. Я думаю… Я верю, если вы прикоснетесь к нему, может быть, это излечит ваши раны?

Морин была глубоко тронута его верой. Она протянула руку и коснулась его руки.

— Не исключено. Давайте посмотрим, если я смогу встать…

Питер встревожился.

— Ты уверена, что готова попробовать это сделать так скоро? Предстоит долгий путь по коридорам и несколько пролетов лестницы.

Ролан улыбнулся Питеру, а потом Морин.

— Мадемуазель, нет нужды идти.

И когда Морин показала, что готова, Ролан без всяких усилий поднял ее с кровати и осторожно понес через весь замок.

Отец Питер Хили молча следовал за гигантом, который, как тряпичную куклу, нес его кузину по коридорам замка. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким беспомощным, полностью лишенным контроля за ситуацией. У него было чувство, что Морин сейчас находится где-то далеко, куда он не может дотянуться. Находка сундука произошла благодаря божественному вмешательству; он видел это по ней и знал, что остальные тоже так думают. В огромном доме царил дух провидения. Происходило какое-то великое событие, и никто из них не мог пройти через него, не изменившись.

Потом еще состояние Морин. Доктор был потрясен ее раной на затылке; он сказал, что она чудом осталась жива. Питер обдумывал, насколько буквальным может оказаться это заявление. Возможно, Ролан прав. На самом деле, Питер доказывал, что его кузину следует отправить в больницу. Именно Ролан — а не Синклер — воспротивился этому предложению. Гигант категорично утверждал, что Морин нельзя уносить слишком далеко от сундука. Контакт Морин с сундуком уже мог послужить своего рода божественным исцелением.

Подойдя к двери кабинета Синклера, Питер обнаружил так сильно сжал четки в своем кармане, что цепочка врезалась ему в руку.

Сундук стоял на полу, рядом с роскошным диваном. Ролан осторожно положил Морин на бархатные подушки, и она тепло его поблагодарила. Тамми села по одну сторону от нее, Питер — по другую, Синклер и Ролан остались стоять. Долгую минуту никто не шевелился и не говорил. Тишину разорвало тихое рыдание, которое вырвалось у Морин.

Никто больше не пошевелился, когда Морин потянулась вперед. Она положила обе руки на крышку большого сундука и закрыла глаза. Слезы выкатывались из-под ее закрытых век и текли по лицу. Наконец, она открыла глаза и посмотрела в лицо каждому, кто находился вокруг нее.

— Они здесь, — сказала она шепотом. — Я чувствую их.

— Вы готовы? — мягко спросил Синклер.

Морин улыбнулась ему спокойной, понимающей улыбкой, которая преобразила ее лицо. На минуту она перестала быть Морин Паскаль. Она стала кем-то совсем другим, женщиной, до краев наполненной внутренним светом и покоем. Позднее, когда Беранже Синклер вспоминал этот момент, он мог бы сказать, что видел саму Марию Магдалину, сидящую на месте Морин.

Морин повернулась к Тамми с улыбкой, сияющей состраданием. Она потянулась к своей подруге, на миг крепко сжала ее руку, потом отпустила. В эту секунду Тамми поняла, что прощена. Все они пришли сюда ради какой-то божественной цели, какого-то высшего добра, и каждый в комнате знал это. Знание преобразило каждого из них. Тамми спрятала лицо в руках и тихо заплакала.

Синклер и Ролан опустились на колени рядом с сундуком и взглядом спросили подтверждения у Морин. Когда она кивнула, мужчины ухватились за крышку и приготовились к тому, что поднять ее будет тяжело. Но петли не заржавели от времени, как ожидалось. Крышка открылась без усилий, настолько легко, что Ролан чуть не потерял равновесие. Но никто этого не заметил. Все они были слишком поглощены зрелищем двух прекрасно сохранившихся больших глиняных кувшинов, лежащих внутри сундука.

Питер находился в большом напряжении, сидя на своем месте рядом с Морин, но он первым прервал молчание:

— Кувшины — они почти идентичны тем, в которых хранились Свитки Мертвого моря.

Ролан встал на колени рядом с сундуком и благоговейно провел рукой по пробке одного из кувшинов.