Религиозная жизнь крестьянства как носителя традиционно-нравственных ценностей в советском социуме неоднократно привлекала внимание историков, этнографов и культурологов. В большинстве работ рассматривается дореволюционный, традиционный крестьянский миропорядок[866]. В целом для современной историографии религиозной жизни советского общества характерно рассмотрение вопросов взаимоотношения власти и церкви, религиозной политики государства, участие религиозных организаций в патриотической деятельности, а конкретные религиозные практики различных социальных групп и представителей правящей партии нередко остаются за рамками исследовательского интереса.

Особенно много случаев соблюдения религиозных обрядов членами партии отмечалось в послевоенное время в сельской местности. Как известно, сельская культура в сравнении с городской сформировала особую систему ценностей и идеалов. Ей присущи консерватизм, традиционализм и коллективизм. Особая роль в сельской культуре отводилась религии, которая не только служила средством единения человека с Богом, но и являлась важным каналом трансляции социокультурного опыта и духовно-нравственным основанием крестьянской идентичности. Архивные документы свидетельствуют о том, что даже в годы активной антирелигиозной борьбы в селах и деревнях Ульяновской и Куйбышевской областей действовали религиозные объединения верующих, а сами колхозники продолжали – по возможности – соблюдать религиозные нормы. Не случайно в своем первом отчете за 1945 г. уполномоченный Совета по делам религиозных культов по Куйбышевской области отмечал, что в сельских районах задолго до регистрации в органах государственной власти в 1945 г. действовали 18 мусульманских религиозных обществ[867], которые являлись «исторически сложившимися и организационно крепкими организациями»[868].

Сельские коммунисты, хотя и разделяли догматы марксизма о возможности построения бесклассового социалистического общества, в отношении к вере не всегда занимали крайне негативную позицию и от своих религиозных убеждений старались не отказываться. Как отмечал председатель Ульяновского обкома ВКП(б) И. Терентьев в 1947 г., только в одном колхозе «Ключи» «из 11 коммунистов, состоящих на учете, 7 человек встали на путь отправления религиозных обрядов»[869].

Во второй половине 40-х – начале 50-х годов «совершение религиозных обрядов со стороны семей членов ВКП(б)» на селе было распространенным явлением[870]. Немаловажную роль в этом играла сила традиций и родительского авторитета, несмотря на то что значимость традиционных авторитетов и ценность самого сельского образа жизни в глазах крестьянства в годы первых пятилеток претерпела значительные трансформации, особенно в молодежной среде[871].

С 1945 г. сельское мусульманское и православное население Куйбышевской и Ульяновской областей начинает активно ходатайствовать об открытии молитвенных учреждений в своих селах. Уполномоченный по делам религиозных культов по Куйбышевской области Ф. Работалов отмечал, что в «числе лиц, подписавших заявления о регистрации религиозного общества, фигурируют и руководители сельсоветов и даже состоявшие в ВКП(б)». Так, ходатайства об открытии мечетей в селах Ново-Усманово и Алькино Камышлинского района было подписано председателем сельсовета Шамардановым и секретарем Муллабаевым[872]. Ходатайство об открытии мечети в с. Поповка Чердаклинского района Ульяновской области в 1947 г. подписали 25 колхозников, среди которых были и члены ВКП(б).

Но с чем же была связана активность религиозно настроенных сельских граждан именно в данный временной отрезок? По мнению В.Н. Якунина, активное освещение работы Поместного собора РПЦ 1945 г. и публикация в советской печати принятых на нем документов стали одной из главных причин, побудивших верующих к отстаиванию своих прав[873]. Аналогичные взгляды разделял и уполномоченный по делам РПЦ по Ульяновской области Карташев[874]. Таким образом, мы видим, что инициированные властями мероприятия малообразованные советские обыватели восприняли как освобождение религиозной сферы от диктата марксистской идеологии, а сами документы Поместного собора – как государственные законы, обязательные для исполнения всеми[875].

В условиях массового информирования населения о деятельности РПЦ свою религиозность начинают проявлять не только рядовые члены советского общества, но и представители коммунистической партии. Зачастую их религиозные убеждения и практики выходили за рамки атеистического мировоззрения, декларируемого марксистской идеологией. Соблюдение членами ВКП(б) религиозных обрядов, их участие в культовых действиях, если они становились достоянием гласности, обсуждались на различных уровнях властной вертикали, а по отношению к верующим-партийцам применялись различные меры дисциплинарного воздействия. Только за три месяца 1948 г. сельскими райкомами Ульяновской области было обсуждено 11 случаев совершения кандидатами в члены партии и видными партийцами религиозных обрядов [876].

Чаще всего члены и кандидаты в члены ВКП(б) в повседневных практиках свои религиозные убеждения старались не предавать огласке, но, принимая активное участие в публичных культовых действиях, они все же проявляли свою приверженность религиозным традициям. Так, за участие в коллективной молитве во время мусульманских религиозных праздников Ураза-байрам и Курбан-байрам в 1947 г. был исключен из кандидатов в члены партии колхозник села Мочалеевка Подбельского района Куйбышевской области Мингалеев[877]. За посещение церкви в 1948 г. члену ВКП(б) П.К. Кяньжину Инзенский РК ВКП(б) вынес строгий выговор с занесением в учетную карточку[878]. Во время празднования Курбан-байрама в 1949 г. председатель колхоза имени Молотова Камышлинского района Куйбышевской области Галиахметов провел обряд жертвоприношения в своем дворе. А на самом праздновании, проходившем в его доме, присутствовали секретарь первичной парторганизации колхоза, заведующий глубинным пунктом «Заготзерно», председатель ревизионной комиссии, заместитель председателя правления колхоза и «другой актив» села[879]. В с. Чесноковка Кошкинского района на пасхальном богослужении 1945 г., проходившем в доме колхозницы Климашевой, присутствовал председатель колхоза «Победа» С.Ф. Иванов, являвшийся одновременно и секретарем сельской парторганизации[880].