Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не договорив, он прильнул к расписанному морозом стеклу. Построившись в несколько длинных, разреженных шеренг, маги стремительно двинулись к городским стенам.
Багровые огни предупреждающе вспыхнули на башнях. Стоящие на крепостной стене лучники разом выпустили стрелы, но никого не достали: зелёные шевелящиеся заросли вдруг покрыли заснеженное поле, и наступающие волшебники мгновенно исчезли среди упруго колышущейся листвы.
— Чёртовы дети! — пробурчал герцог, озлобленно сжимая стакан, — вы собираетесь сражаться или прятаться? В чём ваша тактика?
Внезапный удар был ему ответом: огромный светящийся зеленый шар вырвался из рукотворной чащи, сверкнул у самой крепостной стены, и в стороны брызнул фонтан клубящейся пыли и расколотых камней. Гигантский разлом, похожий на свежую рану, рассёк стену пополам. Белиньи потрясенно вскрикнул.
Однако маги не спешили бросаться на приступ, предпочитая отсиживаться во внезапно выросшем лесу. Под густой листвой, судя по всему, собиралось несметное войско: в защитников города летели тучи стрел и искрящихся зеленых шаров, у самого подножия стены, похожие на склизкие, узловатые щупальца, шевелились мириады корней. Извиваясь, они рыли землю возле фундамента, и каменная кладка медленно, но верно проседала, готовясь обрушиться.
Бессмысленное противостояние продолжалось около часа. Наступающие заняли позицию у самых городских стен и, укрывшись от вражеских глаз, поливали защитников стрелами и огнем. Осажденные продолжали обороняться со стоическим упорством, однако, ситуация явно складывалась не в их пользу: скрытые среди листвы чародеи безнаказанно выкашивали толпящихся на стенах арбалетчиков и лучников.
Забыв про стакан, герцог нервно глотал ром прямо из бутылки, неотрывно следя за сражением. В глубине души он уже жалел о том, что отказался лично возглавить войско. В какой-то момент он даже попробовал встать с кресла и понял, что мертвецки пьян.
Со стоном Белиньи опустился на прежнее место и продолжил наблюдать за боем.
Меж тем, картина на поле вновь изменилась: командирам оборонявшегося войска, похоже, надоело нести потери. Высоко подняв алые знамена, из распахнутых городских ворот в чащу хлынула тяжелая пехота в серебристых кольчугах… Стремительное нападение, однако, не принесло никаких впечатляющих результатов — авангард войска углубился в тревожно шелестящий лес и завяз там, сцепившись с превосходящими силами.
Взвыв от злости, герцог что есть мочи саданул кулаком по резному подлокотнику. От его прежнего самодовольства не осталось и следа. Затравленно озираясь, он с огромным трудом поднялся с кресла и, шагнув к окну, привалился лбом к ледяным стеклам.
— Этого не будет… — прошептал он, сжимая побелевшими пальцами ткань портьеры, — они не смогут выиграть. Город всё равно останется за нами… Город останет…
Не закончив фразу, он замер на полуслове. Его мутный взгляд уловил странное движение на сумрачных городских улицах. Нахмурив брови, Белиньи вглядывался в предрассветный мрак. Какие-то люди с оружием в руках появлялись в просветах между домами, и с каждой минутой их становилось всё больше.
— Вот чёерт… — прошептал герцог, бледнея, — Корбен! — заорал он блеющим голосом, от страха ставшим высоким и тонким, — Корбен, мне нужна лошадь!
Дверь за его спиной открылась с лёгким щелчком.
— Обычно ты задерживаешься, Корбен, — сухо произнес Белиньи, стараясь унять дрожь в голосе, — прикажи подать коня как можно скорее…
Капитан молчал.
— Я не слышу ответа, Корбен, — не отрывая взгляда от окна, сказал герцог — Корбен?
Он обернулся. В нескольких шагах от него стоял незнакомый человек. Лицо его было скрыто полями широкой шляпы. На плечи неизвестного был наброшен запылённый дорожный плащ болотно-зелёного цвета.
— Где мой адъютант? — пьяно пробормотал Белиньи. Его качало, — и вы… Что вы здесь делаете?
— Я принес вам письмо, — незнакомец сделал быстрый и лёгкий шаг вперед. Теперь он стоял рядом с герцогом, чуть наклонив голову, так, чтобы шляпа закрывала верхнюю часть его лица. Казалось, он улыбался, но Белиньи не мог сказать точно: перед глазами все плыло.
Неизвестный вынул из кармана длинный и узкий конверт без подписей и печатей и протянул его герцогу. Белиньи молча раскрыл его и извлек тонкий, сложенный вдвое лист. Развернув его, он недоуменно вскинул брови. Письмо было пустым.
— Это что, какая-то шутка? — сердито спросил он, — вы, должно быть, очень смелый человек, если позволяете себе шутить в подобном духе. Кто вы? Скажите, как вас зовут, чтобы я знал, кого мои люди вздернут утром на крепостной стене! И шляпу… шляпу свою дурацкую снимите!
И вот тогда странный незнакомец коротко рассмеялся. Взявшись тонкими пальцами за край шляпы, он резко сорвал её: аристократично-белая шея посланника переходила в острый подбородок и нижнюю челюсть, над которой, сложенные в широкую улыбку, реяли бледные губы. Над ними же не было ничего, лишь неяркое свечение, похожее на застывший в воздухе белый дым. Покачнувшись, герцог отшатнулся от неизвестного.
— К-к-кт-то вы? — чуть не плача, прошептал он.
— Я — смерть, — сказал незнакомец, и его тень, внезапно ставшая громадной, накрыла всю комнату, — ты ведь не спрашиваешь имени у смерти?
Глава 23
***
Вечером того же дня замок был взят.
Всё так же сыпал крупный мокрый снег. Тихий, замёрзший и замерший город беззвучно бурлил похоронными толпами, раскисшими венками и чёрными лентами. На площадях, разгоняя густые зимние сумерки, пылали погребальные костры.
Один такой костер горел и во дворе замка. Среди трещащих поленьев, скалясь обугленным черепом, лежал богато одетый покойник со сложенными на груди руками. Его багровый плащ уже практически истлел. Из-под чёрных, обгоревших лохмотьев верхней одежды тускло поблескивал покоробившийся от огня стальной нагрудник с вензелем дома Белиньи.
Вряд ли последний потомок древнего рода мечтал о подобных похоронах. Впрочем, даже в таком виде они едва ли показались бы ему оскорбительными и недостойными.
Мартин Вилленхоф стоял рядом с костром. В его поднятой руке пылал чадящий смоляной факел. Опустив глаза, он смотрел куда-то мимо огня, и взгляд его был спокоен и задумчив.
Мистра и Артлин держались чуть поодаль.
— Что за бесславный мерзавец! — наконец сказал Калеб, — жил, как собака, да и умер, признаться, ничуть не чище. Слышал, Арти? Говорят, кто-то из своих под шумок заколол…
Артлин устало кивнул.
— По правде, мне нет никакого дела до Белиньи, — сказал он тихо, — после боя я лично допросил пленников. Всё они клянутся, что сердца вывезли в Вермен. А я-то думал, уже сегодня эта война кончится.
Мистра картинно развел
