– Значит, картина называется «Воркующий рыцарь»…Забавно.

Ёлка подошла к холсту и коснулась его кончиками пальцев.Самый обычный жест, непроизвольное движение, которое до нее совершали восемь издесяти Женькиных гламурных барбареллок. Ничего, кроме ярости, такие жесты уСардика не вызывали: а ну, зась! не лапайте нетленку, сучки! Но ангел – этотебе не барбареллки! От его прикосновения картина сразу стала лучше (иликартине сразу стало лучше, кто знает?). В тенях на доспехах появиласьмужественность и твердость, и – вместе с тем – проступили пятна ржавчины – какна душах тех, кто слишком долго мечтает о несбывшемся. С птицей тоже произошликардинальные изменения. До сих пор Сардик был уверен, что это – самыйобыкновенный щегол, он и рисовал щегла: с присущей ему скрупулезностью,постоянно сверяясь с картинкой в атласе певчих птиц. Но теперь оказывается, чтоэто и не щегол вовсе. Совсем другая птица.

До соплей экзотическая. Неизвестно, существуют ли такие вприроде. Должно быть, и Ёлка подумала о том же, потому и спросила:

– А она существует?

– Кто? Птица?

– Да нет. Девушка с картины.

– Не знаю… Это просто девушка, которую мне хотелось бывидеть рядом с собой. Слушай… Она ведь похожа на тебя!

Сардик сказал это просто так, но через секунду ему и вправдуначало казаться: на картине не кто иной, как Ёлка.

Точно она!

Но одного сардикового свидетельства недостаточно. Вот еслибы и другие увидели «Рыцаря» так, как видит он! То-то было бы разговоров взаинтересованных кругах: а вы слыхали историю, как Сардор М. написал своювозлюбленную, еще не будучи знакомым с ней? Да нет же, старички, это он сам ееи создал, вызвал к жизни из мертвого холста, повторил подвиг Пигмалиона! Современем история обросла бы самыми невероятными подробностями и превратилась вмиф, не хуже тюбингенского. Только без меркантильного привкуса ценой в 150тысяч евро.

Или все же речь шла о 230?..

– Ни капли не похожа, – отрезал ангел. –Ничего общего. Эту картину ты тоже собираешься вывезти в Тюбинген?

– Нет. С этой картиной мне пока не везет. Вроде естьодин покупатель, тоже немец. Он сейчас в Питере, но поймать его невозможно. Ипо телефону не застать. Просто рок какой-то!

– Как его зовут? – спросила Ёлка.

– Альбрехт. Я ему уже черт знает сколько дозваниваюсь –никакого результата…

…Необязательные разговоры о тезке Дюрера привели к тому, чтоСардик стоит сейчас посреди кухни, стараясь не прислушиваться к разговору заплотно закрытыми дверями. Да и сколько ни прислушивайся, все равно ничего неуслышишь.

Намотав с десяток кругов по кухне, Сардик отправился к Гаро.С единственной целью – предупредить уборщика: сиди тихо в своей комнате и сопив две дырки. И забудь на время про всякое там «отлить», а также про чисткузубов, стирку носков и лакание молока за обеденным столом у окошка. Чтобы невыглядеть совсем уж невежливым, Сардик предварительно поскребся дверь и, недожидаясь ответа, толкнул ее.

В комнате никого не было.

Никого и ничего, если не считать убогой обстановки, пережившейвсех многочисленных сожителей Сардика. Судя по всему, она пережила ипоследнего.

Гаро исчез.

Именно исчез, а не вышел в магазин за молоком и половинкойбородинского. Исчез, а не отправился играть на сямисэне в культурный центрсвоего землячества. Установить сей скорбный/радостный факт было проще паренойрепы: вместе с Гаро исчез и чемодан. Сардик сразу же вспомнил белесый свет,лившийся с потолка сегодня утром. Молочный поток не унес Гаро только потому,что в дело вмешался Сардик. А когда Сардик ушел, уже ничто не мешало потокуповторить попытку.

Она-то и оказалась удачной.

В пользу версии с внезапным исчезновением говорили икосвенные улики: смятое белье на кушетке, еще хранящее контуры тела, ивьетнамские тапочки под кроватью. За то время, что Сардик их не видел, они несдвинулись ни на сантиметр.

Ничего, у Гаро есть запасные.

– Надеюсь, ты уже в префектуре Фукуока, -

произнес в пространство Сардик, попутно удивляясь тому, каклегко он принял на веру историю с чудесными перемещениями во сне. А ведь такогоне может быть в принципе.

Не может – но случается.

Вот и ангел случился.

Подспудно Сардик догадывался, что между Гаро и ангеломсуществует связь и при желании можно рассматривать обоих как звенья одной цепи(что находится на концах этой цепи и насколько удалены друг от друга звенья –неведомо). И стоило ему поверить в одно невероятное событие, как тут жеподоспело следующее – и вот, пожалуйста, он уже не может остановиться, онверит, и снова верит, и дальше будет верить. Такова суть человеческой природы:если уж ступил на скользкий путь (а вера, безусловно, скользкая штука), тоостановиться невозможно.

Успокоив себя столь нехитрым образом, Сардик быстренькоуничтожил еще остававшиеся блеклые следы: собрал в охапку белье, на которомспал Гаро, и сбросил его в шкаф. Туда же полетели и тапочки.

Все. Как и не было человека.

И как мало места он занимал! Не больше, чем заняли бы щеголили кошка. Да нет – меньше! От щегла бы остались перышки, несклеванное зерно ипомет; от кошки – пучки шерсти. При условии, что она – не голая, как тот кот споляроидного снимка. Вот интересно, Ёлкин котяра – он какой? То-то будет смеху,если тоже окажется голым!..

Хе-хе, совсем не смешно.

Сплошные неудобства.

Сардик еще раз беглым взглядом осмотрел комнату на предметвозможных рефлексий по поводу Гаро (все чисто) и даже заглянул под кушетку (атут сюрприз!). Под кушеткой, ближе к стене, валялась одна из коробочек сдоминошными костями. И как только Гаро проглядел, не побеспокоился о ней?Сардик вытащил коробочку и сдвинул деревянную крышку. Никогда раньше он непридавал особого значения костям и сейчас бы не придал, а ведь в костяхопределенно что-то есть!.. Во-первых, они очень старые. Или состареныискусственно. Сардик знавал умельцев, с легкостью подделывающих красочный слойпятивековой давности, – возможно, и здесь без такого умельца не обошлось.Материал, из которого сделаны камни, смахивает на слоновую кость, кое-гдезаметны сколы и царапины. Но все равно, держать их в руках приятно – такие онитяжелые, такие теплые. Точки на лицевой поверхности залиты перламутром и ещекаким-то составом, напоминающим смальту.

Слоновая кость, смальта и перламутр – вещи красивые и частобесполезные. И все эти камни – тоже бесполезные, в домино ими не сыграешь.Сардик понял это, как только отвлекся от формы и переключился на содержание:каждая костяшка содержала лишь одну комбинацию

6– 1.

Сардик высыпал из коробки все двадцать восемь костей, и онизеркально повторили друг друга: 6 – 1,6 – 1, 1 -6.