императору с жалобой на ваш клан, но исключительно из уважения к вашему дедушке решил сначала попытаться с вами договориться.

— И на что же вы собрались жаловаться? — усмехнулся я.

— На обман. Вы подсунули нам заведомо дефектного мага.

— Сергей Евгеньевич, напомни мне, пожалуйста, что там говорил Роман Егорович? Что Ермолина его интересует исключительно в качестве жены, а не мага не так ли? Именно поэтому, Егор Дмитриевич, мы пошли вам навстречу и не взяли деньги за переход. Соединение двух любящих сердец — это святое. И вдруг выясняется, что ваш клан обманул нас и хотел забрать Ермолину именно в качестве мага. Так что жалуйтесь. У меня тоже будет возможность отправить жалобу, не так ли, Егор Дмитриевич? Причем с куда большими основаниями.

По лицу Глазьева нельзя было понять, как он отнесся к моим словам. Ни тени эмоций на нем не промелькнуло, даже руки продолжали так же расслабленно лежать на подлокотниках кресла, как и раньше.

— Повторю, вы передали нам ущербного мага, — с нажимом сказал он.

— Вот уж нет. Я просто заблокировал полученные в нашем клане знания. Я был в своем праве. — Это я утверждал с уверенностью, поскольку успел проконсультироваться у Ивана в тот же вечер. — Передача этих знаний принесла бы значительный ущерб нашему клану. Тем не менее и без этих знаний Анна Ермолина представляет собой сильного мага.

То, что эта сила у нее теперь будет расходоваться неэффективно, я не стал говорить. Но Глазьев это и без меня знал, если упорно твердил, что ему всучили дефектного мага. Полина, та еще может выправиться, а Аня — уже нет.

— Хорошо. — Глазьев сложил перед собой руки в этаком жесте задумчивости. — Признаю, вы нас переиграли. Но сумма неустойки завышена. Вам не нужны такие деньги, вы все равно не сможете ими эффективно распорядиться. Вы не привыкли оперировать такими суммами, и сами не заметите, как растратите впустую. Я считаю, что пары сотен будет достаточно. Ермолина больше не стоит. Даже обе. Про вторую я совсем забыл, а ведь вы с ней встречались, Ярослав… Кириллович.

Полину бы я, может, назад и принял, но только не на глазьевских условиях, поэтому заинтересованность гостю не показал.

— Мы с ней вместе учились, — ответил я. — Смотрю, Егор Дмитриевич, вы никак не можете избавиться от мысли, что ваш шпион у нас вам жизненно необходим. Не удалось вернуть старшую Ермолину, хотите подсунуть младшую?

— Что касается денег, — откашлялся Серый, — у нас на них большие планы. На одно восстановление поместья миллионов пятьдесят влет уйдет.

— Ах да, вы же купили бывшее поместье Вишневских, — припомнил Глазьев. — Давайте мы его у вас перекупим за те же деньги, что вы уплатили наследникам.

Предложение было неожиданным, но очень, очень смешным. Настолько смешным, что я не удержался и расхохотался. Серый тоже взоржал, согнувшись пополам и стуча кулаками по коленям.

— Не понимаю причины веселья, — сухо сказал Глазьев. — Я знаю, что на оплату услуг Императорской гвардии уходят очень большие суммы, а мои специалисты могут построить купол так, что из-под него больше никто не выскочит. Вы отдаете нам очень убыточный актив, который станет безопасным в весьма отдаленной перспективе, за это я прошу всего лишь разрыв договора.

— А вы знаете толк в торговле, Егор Дмитриевич, — утирая выступившие от смеха слезы, ответил я. — Поместье практически очищено, Императорской гвардии мы ничего не платим. Разве что купили у них саркофаг для упаковки тел бывших владельцев.

— Ну-ну, — скептически сказал Глазьев. — Не вешайте мне лапшу на уши, юноша, она мне не идет. Очистить там невозможно, только закрыть более мощным куполом, что под силу моему клану, но никак не вашему.

— Мне кажется, Егор Дмитриевич, нам с вами не удастся договориться — подпустил я в голос сожаления. — Вы постоянно пытаетесь нас обмануть. Это как-то недостойно человека, которого Андрей Кириллович рекомендовал, как своего друга.

Внезапно вспомнились слова Мальцева: «На нашем уровне друзей нет, только союзники». Сейчас я видел тому подтверждение: Лазарев не делился информацией с Глазьевым, иначе тот бы знал, что происходит в поместье. Впрочем, Андрей Кириллович еще та вещь в себе: при внешней открытости секретами делиться не торопится. Если бы не стечение сразу нескольких факторов, то он бы не рассказал мне про Аню и сейчас положение нашего клана было бы куда печальней.

— Ярослав, ты же понимаешь, что я могу доставить тебе массу неприятностей? — с доброй улыбкой сытого людоеда продолжал Глазьев. — И тебе и твоей семье. В сказки, что за тобой стоят волхвы, я не верю, тем более что Ермолина говорит, что это не так.

В ответ я только усмехнулся. Аня определенно такого заявить не могла, печать не дала бы, потому что подобная информация поставила бы под угрозу мою безопасность. Единственное, что ей сейчас доступно: топать ногами и твердить, какая я сволочь.

— Не верьте, — согласился я. — Собственный опыт всегда лучше чужих рассказов. Егор Дмитриевич, вы напрасно тратите свое и мое время. Пока вы не предложили ничего, что могло бы компенсировать утрату многомиллионной компенсации от вас. Угрозы я таковыми не считаю.

— Это мы еще посмотрим.

Глазьев встал, показывая, что время его визита подошло к концу. Двигался он как победитель, так что наверняка что-то припрятал в рукаве такого, что давало ему уверенность в том, что я соглашусь на его условия. Прощаться он тоже не стал, не удостоив меня не то что кивка — взгляда.

После ухода гостя я проверил систему защиты и отсутствие сюрпризов как магического, так и не-магического толка. Но ни бомб, ни подслушивающих устройств не выявил.

— Вот ведь жук! — выдохнул Серый ,как только я дал понять, что все в порядке. — Как думаешь, на что будет давить?

— Полина и соревнования — ответил я, поскольку уже над этим размышлял. — Замену мы уже сделать не можем, все сроки для этого прошли. А Глазьевы имеют право ей запретить участвовать.

— То есть вы тоже не сможете участвовать? — наморщил лоб Серый.

— Мы сможем, но не столь эффективно, потому что в личном зачете участвовать будут четверо, а делиться на пять. В остальном без разницы.

Я вздохнул. Что с Полиной, что без нее — кажется, результат будет предсказуем. От представления императору я все