– Думаешь, это просто дымовая завеса?

Бакстер хмуро смотрит на нее:

– Наверное, не хотел, чтобы кто-то знал, где он. И в первую очередь мать.

Она кивает. Звучит разумно. Бакстер тянется к клавиатуре и пролистывает посты до конца. Снимок с тарелкой спагетти и пивом. На заднем плане туристы толпятся на залитой солнцем площади.

Саржент вздыхает:

– Посмотри на комменты. Многим нравился этот парень.

– Но дело не только в этом, – говорит Бакстер и указывает на экран. – Посмотри на время. Через два часа после этой публикации он уже был мертв.

* * *

Адам Фаули

28 октября

11:15

Гоу едва сдерживает волнение. В последний раз я видел кого-то в таком восторге, когда мы на девятый день рождения подарили Джейку торт с единорогом. И, возможно, аналогия не так уж далека: Камилла Роуэн – своего рода психиатрический эквивалент лошади с рогом во лбу. Гоу ведет машину сам, потому что после этого он собирается куда-то в Лондон, так что Картеру достается короткая соломинка – дежурить в воскресенье утром. Не то чтобы он возражал; он определенно рад. Как тот пес, что радуется неожиданной прогулке с валянием в грязи. И да, я в курсе: Картер вряд ли был бы вашей первой кандидатурой на роль подручного. Даже Куинн не скрыл своего презрения: «Почему он? Для него главное он сам и его карьера». У меня возникает искушение вспомнить поговорку про мычащую корову, но нет смысла воздействовать на Куинна, когда он в таком настроении.

– Я беру Картера, потому что он совершил настоящий прорыв в опознании этих кроссовок, и хочу его немного поощрить.

Куинн одарил меня хмурым взглядом:

– Просто доведи до его сведения, что ты тут главный.

– Я уже делал это раньше, Куинн. И у нас в полиции есть такая полезная штука, как звания, на тот случай если кто-нибудь когда-нибудь рискнет забыть, кто главный.

Последнее на самом деле предназначалось Куинну, но, как оно обычно с ним бывает, подозреваю, что до него не дошло.

И все же, хотя я и не собирался признаваться в этом Куинну, я не горел желанием проводить так много времени в машине с Картером. Но тот, похоже, задумал произвести на меня впечатление своими навыками вождения, так что времени на разговоры почти не было. И, глядя на его реакцию, когда мы приехали в Хитсайд, я понял: его нога никогда раньше не ступала на пол тюрьмы. Он пытался выглядеть этаким стреляным воробьем, но умудрился дважды уронить ключи от машины, прежде чем мы добрались до КПП. Гоу, с другой стороны, выглядел непробиваемым, как танк, как будто визит в тюрьму был для него в порядке вещей. Так оно и оказалось: один из надзирателей приветствовал его по имени.

Когда нас провели в комнату для встреч – похоже, мы выросли в глазах тюремного начальства, – адвокаты Камиллы были уже на месте. Чернокожая женщина и мужчина-азиат. Они представляются. «Мадлен Пэрриш», «Дев Десаи». Я делаю то же самое. Гоу благополучно находится в соседней комнате. Нет смысла гнать лошадей.

Пэрриш поворачивается ко мне:

– Не знаю, чего вы хотите этим добиться, инспектор. Мисс Роуэн будет освобождена, нам осталось лишь дождаться оформления документов.

Я собираюсь ответить, когда дверь вновь открывается и приводят Камиллу. Сейчас, когда она на пороге свободы, у нее явно больше поблажек. Ее волосы выглядят вымытыми, в руке банка кока-колы.

Она демонстративно игнорирует нас и вместо этого поворачивается к Пэрриш:

– Есть новости?

Адвокат качает головой:

– Пока нет. Но позже я непременно проверю. – Она смотрит на меня и вновь на Роуэн. – Может, все-таки присядете, Кэм?

Роуэн делает то же, что и раньше: отодвигает стул назад, пока тот практически не упирается в стену.

– Возможно, вы могли бы начать, инспектор, – говорит Десаи с ручкой в руке, – с объяснения того, чего именно надеетесь достичь на этой встрече.

– Как известно мисс Роуэн, мы заново рассмотрели события, предшествовавшие исчезновению ее ребенка. Мы добились значительного прогресса. Я хотел бы сообщить ей об этом, а также попросить ее помочь нам в подтверждении некоторых фактов.

Я, когда захочу, могу загрузить напыщенным полицейским жаргоном даже лучших из них.

Пэрриш смотрит на свою клиентку, но ответа нет. Никаких слов, никаких изменений в лице.

– В общем, я хочу предложить вам сделку, мисс Роуэн.

Она стряхивает оцепенение. Легкое дрожание век, но этого мне достаточно.

Я подаюсь вперед:

– Я скажу вам то, что знаю, если вы скажете мне то, что знаете вы.

Молчание. И снова молчание. Но в эту игру могут играть двое, а я опытный игрок. Она вскидывает подбородок:

– Ладно, согласна. Что именно вы знаете?

Я заставляю ее ждать. И у нее это получается лучше, чем у ее адвокатов. Те выглядят соответственно встревоженными и язвительными.

– Мне известно несколько вещей. Я знаю, например, что на самом деле вы не передавали ребенка его отцу, как то всегда утверждали.

Она приподнимает бровь:

– Понятно. Значит, вы говорили с ним?

– Да, говорили.

Она явно ошарашена, хотя растерянность на ее лице исчезает так же быстро, как и появилась.

– Оказывается, его имя не Тим Бейкер, а Тин Беккер. Он южноафриканец. Но, конечно же, вы это знали, не так ли?

Камилла отворачивается.

– Вы не хотите услышать, что он сказал?

Она бросает на меня быстрый взгляд, но ничего не говорит.

Мадлен Пэрриш прочищает горло:

– Мне очень хотелось бы знать, что он сказал.

Я поворачиваюсь к ней:

– Мистер Беккер открыто признаёт, что у него была – очень короткая – сексуальная связь с вашей клиенткой, но отрицает, что знал о ее беременности. Он также может доказать, что на момент рождения ребенка его даже не было в стране.

Пэрриш и Роуэн переглядываются. Роуэн слегка пожимает плечами: мол, ну и что?

– Я также знаю, что, к тому времени когда мисс Роуэн приехала на ту рождественскую вечеринку в девяносто седьмом году, ее сын уже находился в Эджбастоне у американской пары, которая через несколько недель увезла его с собой в США.

Роуэн по-прежнему неподвижна, но теперь в этой неподвижности есть некая жесткость. Напряжение и настороженность.

– Чего я пока не знаю, так это того, что случилось за два часа между вашей выпиской из больницы и прибытием вашего ребенка в этот дом в Эджбастоне.

Камилла впивается в меня холодным взглядом:

– Спросите об этом их, а не меня.

– Когда появился ребенок, жены не было дома. Поздно вечером того же