Это точно был дядя Виринеи.

Сразу вспомнилась наша последняя с ней встреча и то, чем она закончилась. Я глянул на часы. До занятия в этом кабинете оставалось ещё пять минут, и заходить туда заранее желания не было.

Но интерес к некромантам при этом не утих, а лишь усилился.

Тот Лич-некромант не выходил у меня из головы. Он ведь использует необычные методы, к тому же применяет свою мёртвую кровь, чтобы заклинать жизнь агентов.

Пока я стоял у кабинета, в него уже прошли несколько студентов Пути Динамис. Они, видимо, тоже были направлены Лавром именно сюда. Среди них я увидел и Корнея Жарова.

Проходя мимо, он опять не забыл съязвить, и даже моя охрана его не смутила:

— Некроманты не кусаются, Бринер. Не бойся. Возможно, там даже есть дыры, которые надо закрыть.

Этот засранец начинал меня раздражать, но пока не настолько, чтобы с ним разбираться.

Я потёр лоб.

Рядом с Кабинетом Некромантии имелись ещё одни двери, поменьше. На них значилось:

«Лаборатория № 1».

Там же я заметил круглую дверную ручку в виде собачьего черепа. Кстати, очень похожей на голову известного мне пса. И что-то потянуло меня к этой лаборатории.

Я подошёл ближе, но не успел открыть дверь.

Она сама распахнулась, чуть не ударив меня по носу. Из лаборатории вышла девушка, и судя по её виду, она меня тут очень даже ждала.

— Не смей сюда заходить, — зловеще процедила она. — Теперь я старший лаборант Кабинета Некромантии и не впускаю сюда всяких… студентов. К тому же, ты уже осквернил одну мою лабораторию своим присутствием, а теперь ещё и на эту покушаешься. Не выйдет, Бринер.

Это была Виринея.

Конечно, с топором.

За пять минут до этого, Лаборатория Кабинета Некромантии

Виринея волновалась и злилась намного больше обычного.

Всё случилось именно так, как и предупреждал Бринер. После того, как она заявила о нападении менталиста, которое случилось прямо в оранжерее, то её сразу отправили под защиту стен Академии Семи Путей.

Учиться она там не согласилась, но согласилась отправиться на работу к своему дяде в помощники. Единственное место, которое ей приглянулось — это место старшего лаборанта, оно как раз пустовало, потому что работать у профессора Воронина было тем ещё испытанием.

Но не для Виринеи.

Она обожала своего дядю, а тот души в ней не чаял.

И вот она здесь, в этой прекрасной и современной лаборатории. Здесь даже можно было делать свои эксперименты, не привлекая внимания. Сюда даже её любимый гроб привезли, специально для отдыха.

Всё было неплохо, если не считать одного.

Бринера.

Она понимала, что на уроках по Защите от некромантии ей придётся столкнуться с Бринером не раз и не два. Она даже будет принимать у него экзамен вместе с дядей.

А видеть Бринера после того, что между ними произошло, она не хотела.

Виринея понимала, что он не виноват, но это никак не уменьшало её гнева. Она ненавидела быть беспомощной, но именно такой и была в тот момент.

Любимый топор лежал в гробу на всякий случай, для самообороны. Им бы она с удовольствием отрубила Бринеру не только руку. Этот человек выбивал её из колеи, из привычного мира.

Всю оставшуюся ночь и всё утро к ней приходили воспоминания о том, что произошло.

Это были короткие отрывки, смутные картины и некоторые телесные ощущения, обрывки разговоров. Память даже давала послушать её же собственные стоны, такие блаженные, что Виринее становилось не по себе.

Она ненавидела Бринера за это.

Он ведь посчитал, что она сама к нему полезла, и охотно воспользовался ситуацией. Очень охотно, будто только этого и ждал. Ещё бы. В его понимании, она только и желала, как бы на него запрыгнуть, на такого распрекрасного.

И пусть Феофан обозначил его избранным, Бринер должен был оставить её в покое. Он вызывал в ней такой ураган ощущений, что хотелось взорваться, чтобы этого не чувствовать.

Виринея прикрыла глаза.

Память снова подбросила ей картинку: перед ней красивое лицо Алексея, а она, оседлав его, будто неистовая наездница, занимается с ним сексом и целует его, так жадно, будто он вот-вот исчезнет. Он ласкает её голую грудь, его руки такие нежные и горячие…

Она распахнула глаза.

О Воля Мёртвых, избавь её от этих воспоминаний. Казалось, если она вспомнит всё до деталей, то провалится от стыда!

И вдруг память выдала ещё что-то… её собственный голос.

Она что-то шепчет Бринеру, что-то неясное…

Эхом проносится: «…я уже говорила, что ненавижу тебя?».

А он отвечает хрипловатым от желания голосом: «Нет, впервые слышу». Бринер даже в такие моменты ироничен, а это первое, что её в нём привлекло.

Потом она говорит ему что-то ещё, уже другим тоном, издевательским.

«Ну-ну, не сердись…».

Затем: «Я всё-таки соблазнила тебя…».

И так странно это прозвучало. Но все эти странности затмило одно сильное воспоминание. В ушах Виринеи эхом пронеслось имя Волот.

ВОЛОТ.

В-О-Л-О-Т…

Произнося это имя, Ведьма настолько боялась его, что Виринея ощутила это даже через воспоминания…

Эпизод 18

Я покосился на топор Виринеи и спросил:

— Ты почему без охраны?

— Мне достаточно топора, — парировала она.

Хотя мы оба понимали, что топора никогда недостаточно: если бы это было так, то мне бы не пришлось два раза вытаскивать её из беды. Вместе с топором.

Оба моих телохранителя сейчас стояли в коридоре, Ипполит и Яков.

Я попросил Ипполита — того, кто повыше рангом — переключиться на охрану Виринеи, но тот лишь покачал головой. Его вид однозначно давал понять, что объект охраны у него не