Мне кажется, что он его высказал в первый раз et qu’il commence à jeter son masque [240]. При этом он сказал, что цель Франции и России должна быть та же самая, а именно: отделаться и освободиться от трактатов, которые их связывают. Для Франции это договоры 1814 и 1815 годов, для России – Парижский договор 1856-го года. Вот сущность наших трех длинных разговоров, которые передал, как мог. Он приказал Тебя заверить в тех же чувствах, которые выражал Тебе лично в Штутгарте.

Сегодня возвращаюсь через Марсель и Тулон в Ниццу, которую жена не терпит. Поэтому мы ее оставляем и отправляемся в Палермо, где я буду держать эскадру в постоянной деятельности.

Прощай, любезнейший Саша, обнимаю Тебя от всей души. Поцелуй нашу бесценную Мама́.

Дай Бог ей лучше выдержать остаток зимы, чем начало. Прошу также обнять моих дорогих детей. Целую милую Твою Марию и детей.

№ 39. Константин Николаевич – Александру II

Любезнейший Саша!

Я, право, боюсь надоесть Тебе моими длинными бесконечными письмами, которые должны отнимать у Тебя так много драгоценного времени. На этот раз по крайней мере письмо будет коротко.

Сегодня утром приехал сюда из Турина Принц Кариньян, pour nous complimenter de la part du Roi [241]. Король приказал мне сказать чрез него, что Он получил подтверждение о том, что мне говорил в Турине про Венгрию. Кажется, я писал Тебе про то, любезнейший Саша, что среди разговора Король мне говорил, что имеет почти достоверные известия, что Венгрия, в высшей степени недовольная Австрийским владычеством и помнящая виселицы 1849 года, готова восстать и ждет только удобного для того случая.

Что в ней существует правильно учрежденный заговор, проходящий сквозь все сословия. Теперь чрез Кариньяна он мне дал знать, что это известие вполне подтверждается. Поэтому у нас завязался с Кариньяном разговор про Итальянские дела, в котором я, однако, ничего нового от него не узнал. Но так как он, Кариньян, человек весьма положительный, вовсе не энтузиаст, и не подвержен той горячке, как Кавур, то я старался доказать ему, как горячка и торопливость в этом деле опасны и как они могут все испортить.

Эти слова мои, кажется, ему очень понравились, и он сказал мне, что хочет писать в этом смысле Королю, pour jeter un peu d’eau froide sur la trop grande fougue de Cavour [242]. Я начал это письмо, только чтоб сообщить Тебе про этот разговор и сказать еще, что мы решились отправиться в Среду, 17-го числа в Палермо, зайдя на один или на два дня в Геную, где мне хочется посмотреть знаменитый Американский огромный Фрегат «Wabash». Осмеливаюсь поднести Вашему Величеству на ёлку маленькую сигарную папку из Парижа, имеющую то неоцененное преимущество над Венскими, что очень легко окуриваются.

Прощай, милый Саша. Обнимаю Тебя от всей души.

№ 40. Александр II – Константину Николаевичу

Искренно благодарю тебя, любезный Костя, за три интересные письма, на которые буду отвечать по порядку, но прежде всего рад, что могу успокоить тебя насчет здоровья нашей дорогой Матушки. Сильный катар, нас столь испугавший, благодаря Бога, почти прошел, остался один кашель и большая еще слабость, натуральное последствие двухнедельной лихорадки.

Теперь остается желать, чтобы она могла спокойно провести остаток зимы, избегая всего, что могло бы подвергнуть ее новой простуде, а там с ранней весной придется ей ехать за границу и провести, вероятно, будущую зиму где-нибудь в теплом климате. О последнем трудно еще определительно говорить, все будет зависеть от политических обстоятельств.

Теперь обращаюсь к твоим письмам. 1-ое из Штутгарта вручил мне почтеннейший наш Путятин. С особым любопытством расспрашивал я его о всем и искренно благодарил его за оказанные им услуги. Присутствием здесь его и г.-м. Корсакова я воспользовался и собрал у себя Амурский комитет. В нем решили мы главные основания будущих действий наших относительно Китая и Японии, т. е. насчет острова Сахалин. Результаты главные заключаются в следующем: 1) с ранней весной отправится из Сибири особая комиссия для разграничения наших владений с Китаем.

В этом отношении мысли Путятина совершенно совпадают с мыслями Муравьева, который уже, с своей стороны, приступил к всевозможным приготовлениям, 2) решено весною же отправить в Китай офицеров и оружие, т. е. артиллерию морем, а ружья сухим путем, так как можно для этого воспользоваться зимним путем, а весною, если китайцы то предпочтут, то сплавить их по Амуру и потом доставить к ним морем же и 3) по дипломатической части дана особая инструкция Перовскому [243], которому приказано оставаться в Пекине впредь до назначения другого лица.

Рядом с этим решены другие важные вопросы в Сибирском ком[итете] по административной части Приамурского края и почти совершенно согласно с представлениями Муравьева, за исключением подробностей насчет переселений из России, которые невозможно исполнить в том широком размере, как он того желает, в особенности по теперешним обстоятельствам [244].