— На этот раз зашло дальше голословных утверждений, — сказал Поули. — Все началось в ночь на пятое. К стене голландской церкви приколотили вирши, полные угроз, сулящие убийства и подписанные «Тамерлан». И они содержали намеки на другие пьесы Кита. Никто особого значения этому не придавал, пока на старой квартире Кита не нашли документ — еретический, как утверждают, Кид сказал, что это бумага Кита, как и другая подобная чепуха. Затем два доносчика представили доклады, подтверждающие богохульство Кита, и поклялись, что он склоняет людей к атеизму.

Том побелел.

— Да кто же…

— Фелиппес. — Поули словно выплюнул это имя. — Он член комиссии, расследующей призывы против иммигрантов. Он нанял писаку, который сочинил эти вирши, а затем подводил и подводил розыски к Марло, а когда глава комиссии не клюнул, изготовил доносы этих молодчиков. В прямом смысле слова стоял над ними, указывая своим псам, что писать.

— Но Кит же работает на него, хорошо ему служит. Не понимаю, зачем…

— Для Фелиппеса то, что Кит знает (или не знает) про Сесиля, куда важнее его способностей шпиона… или его жизни.

— Ты ему помешаешь.

— Да, — сказал Поули, и его черные глаза сверкнули. — Так приказал Сесиль. Но если бы и нет, я все равно бы…

Мотнув головой, Поули недоговорил. Время было на исходе.

— Вечером пятого Кит был с тобой, верно?

Том кивнул.

— Напиши об этом и подтверди клятвой.

— Хорошо.

— У тебя нет образчика его почерка?

— Есть.

— Отлично. — Положив ладонь на плечо Тома, Поули добавил: — Мы его вызволим.

Губы Тома сложились в улыбку облегчения. Повернувшись, он поспешил в свой кабинет, схватил лист бумаги и сел к столу.

Поули придвинул стул и сел рядом.

— А я? Мне тоже надо написать письмо. — И, вытащив из кармана кольцо, показал печатку.

Брови Тома взлетели к волосам.

— Сесиль доверяет тебе свою печать?

— Конечно, нет. Я изготовил копию.

Завершив вступление к своей эпистоле, Поули добавил:

— Когда мы закончим, если ты одолжишь мне свежего коня, я, возможно, доберусь до Лондона раньше них.

ВЕСТМИНСТЕР — СУМЕРКИ

Гроза унеслась, и, когда Марло привели в суд Звездной палаты, небо пленительно розовело девичьим румянцем. Коллегия, восседавшая в глубине зала, состояла из членов Тайно го совета, а также судей гражданского и уголовного судов, и в эти минуты выслушивала свидетельские показания. Свидетель утверждал, что видел, как некая женщина за час срезала три кошеля и обчистила пять карманов вблизи южного конца Лондонского моста.

Вытянув шею, Марло разглядел обвиняемую — хорошо одетую молодую женщину, лодыжки которой сковывала цепь. Возможно, это ее руку я чуть не схватил тогда, подумал он.

Выступили еще два свидетеля — пострадавшие, так они, во всяком случае, заявили — и опознали ее. Коллегия посовещалась.

— Неделя у позорного столба, — объявил председательствующий, и ее увели.

Марло оглянулся. Звездная палата была общедоступным местом и привлекала зевак, особенно когда театры бывали закрыты. Отлично, подумал он. Скамьи были заполнены. Если его арестуют, слух об этом распространится быстро, и, возможно, Фелиппес вмешается еще до ночи.

Оглядывая толпу, Марло узнал парочку завсегдатаев — старуху с сажей на лице и овсяными лепешками в руках, а также кислолицего пуританского проповедника, одетого всегда в один и тот же ветхий черный плащ. И тут Марло увидел Ричарда Топклиффа. Королевский заплечных дел мастер о чем-то разговаривал с мужчиной, чье лицо пряталось под полями перламутрово-серой фетровой шляпы. Словно ощутив взгляд Марло, Топклифф поглядел в его сторону. Смотрит на меня, как на свое жаркое. Не думает же он…

Мондер подтолкнул его локтем, и Марло позволил, чтобы его поставили перед коллегией.

— Кристофер Марло, тебе сообщили, что против тебя выдвинуты обвинения в атеизме и крамоле?

— На основании каких улик, милорд?

— Мы получили три показания о множестве твоих гнусных, богохульных кощунств. Под присягой эти люди сообщили, что ты поносишь Божье Слово, что ты склоняешь людей к атеизму. Всюду, где бы ты ни был.

— Ложь, милорд.

— Ты слышал, что я сказал «ТРИ», не так ли? Три доклада, подтверждающие друг друга.

— В таком случае, милорд, с сожалением вынужден указать вам, что в Англии имеются по меньшей мере три человека, готовые присягать за деньги.

Зрители не выдержали. По залу прокатился хохот.

— Тишина! — взревел председательствующий.

Марло взглянул на золотые звезды, рассыпанные по сводчатому потолку.

Что ты делаешь со мной?

Надев очки, председательствующий посмотрел на кипу бумаг перед собой.

— Тут говорится, что, по твоему утверждению, религию придумали, чтобы держать простых людей в трепете. Что, если бы ты взялся написать новую Книгу Божью, она была бы превосходнейшей и достойной восхищения, так как Новый Завет написан скверно. Что если существует Бог и хорошая религия, так католическая, потому что обряды у католиков красивее. Но ты предпочел бы, чтобы причастие давалось в табачной трубке.

К концу голос председательствующего перешел в гневный крик. Все мышцы на лице Марло напряглись. Он отчаянно подавлял желание расхохотаться и одновременно пытался — героически — придать себе вид возмущенного ужаса.

Перевернув страницу, председательствующий сморщился от отвращения.

— Ты утверждал, что архангел Гавриил — сводник Господа нашего, так как он принес Благую весть Марии.

У себя за спиной Марло услышал хихиканье.

— Милорд, торжественно клянусь, что ничего подобного я никогда не говорил.

— Тогда скажи мне, как ты объяснишь вот это? — осведомился в гневе председательствующий и вручил несколько листков секретарю.

На первом Марло увидел стихотворение. Пробежав глазами неуклюжие строчки, он покачал головой:

— Размер никуда не годится. Неужели вы думаете, что я способен сочинить такое?

Ни на кого из членов коллегии логика Марло ни малейшего впечатления не произвела.

— А второй документ? — вопросил председательствующий. — Документ, найденный в твоем бывшем жилище. Отрицающий божественность Христа. Томас Кид признался, что писал его ты.

— Значит, он… заблуждается, милорд. Я никогда не видел этой гнусности прежде, и почерк решительно не мой.

Тут раздался новый голос:

— Ваши милости, у меня есть доказательные подтверждения того, что говорит Марло.