Твердо поставив ноги на песок, ухватив пальцами молнии сумок на поясе, они начали выпрямляться. Когда их макушки коснулись поверхности, они мгновенно выпрямились и швырнули на пляж два предмета, напоминавшие гранаты. Назывались предметы «уход в черноту» и по своему действию являлись прямой противоположностью их более известному аналогу, светошумовой гранате или «глушителю». Светошумовые гранаты временно ослепляли всех, глядевших в их направлении, и разрывали барабанные перепонки у тех, кто оказывался поблизости. «Уход в черноту», однако — невидимые и бесшумные, как указывало их название, — дезориентировали свои жертвы иначе.

На пляже неслышные взрывы дали два результата: воздух тут же заполнился черным дымом, и наружу вывалился горячий углекислотный туман. Возникшее облако — около тридцати футов в высоту — сделало Коннора и Джейсона абсолютно невидимыми для находящихся на вилле. И сложные приборы ночного видения охранников оказались временно бесполезными. Дым нейтрализовал усилители света, а туман — слагавшийся из мелких частиц, температура которых была выше температуры человеческого тела, — нейтрализовал инфракрасные осветители.

Костюмы защищали их кожу, и Коннор с Джейсоном кинулись бежать вверх по берегу. Остановившись футах в пятнадцати от виллы, наведя бесшумные транквилизирующие пистолеты на балкон, они ждали, чтобы туман поостыл. А тогда выстрелили.

ГОРОД ВАТИКАН — 10 ЧАСОВ 16 МИНУТ ВЕЧЕРА

— Всякий раз, когда Гитлер приезжал в Рим для встречи с Муссолини, Папа приказывал закрыть эту залу на ремонт, — говорил экскурсовод. Поглядев на потолок, он продолжал: — Сначала Пий Одиннадцатый, затем Пий Двенадцатый. Гитлер с детства мечтал побывать здесь, но такой возможности ему не представилось.

Экскурсанты только что вошли в Сикстинскую капеллу, и тут к ним присоединился Лука де Толомеи. Он коротко извинился перед экскурсоводом, а затем заговорил с толстым кардиналом.

Кейт несколько секунд следила за ним, а потом вновь перевела взгляд на потолок. Она уже однажды побывала тут, но в обычное время, когда туристы теснятся локоть к локтю и каждые несколько секунд из громкоговорителя доносится инструктирующий голос — не совсем подходящая обстановка для восприятия творений, вызывающих благоговейный трепет, как мало какие другие в мире.

Запрокинув голову, она медленно созерцала один плафон за другим и тут почувствовала приближение де Толомеи. Почесав плечо, она включила свой звукозаписывающий прибор.

— Добрый вечер, Кейт.

— Лучше поостерегитесь, — сказала она, кивнув в сторону «Страшного Суда» на алтарной стене. — Святой Петр недоволен, что вы не сочли нужным посетить его сегодня.

Де Толомеи засмеялся.

— Собственно говоря, я давным-давно потерял веру.

— Почему? — Кейт понимала нетактичность своего вопроса, но не смогла удержаться.

— Мою дочь изнасиловали и убили. Ей было семь лет.

— Боже мой, — еле выговорила Кейт, ошеломленная такой откровенностью.

— Это случилось много лет назад.

— Тем не менее я… так бесчувственно… Вы можете…

— Конечно, — быстро перебил де Толомеи и тут же сменил тему. — Кстати об отцах и дочерях, я был знаком с вашим отцом очень давно. В другой жизни, можно сказать.

Мысли Кейт закружились в торнадо. Сохраняя лицо спокойным, она спросила ровным тоном:

— Как вы познакомились?

— Когда-то я жил в Вашингтоне, — ответил он. — Соприкасающиеся круги, знаете ли…

И тут ее осенило. Если де Толомеи сказал правду, то ее отец, вероятно, узнает его голос. Они смогут установить личность де Толомеи в этот же самый день.

— Кстати, передайте ему, что его секрет у меня в полной сохранности.

Услышав эти слова, Кейт не позволила себе взглянуть на потолок Микеланджело. Она и так знала, что они стоят под плафоном, отданным первородному греху, и понимала, что это не случайно. Де Толомеи соблазнял ее, но чем?

ТУНИССКИЙ БЕРЕГ — 12 ЧАСОВ 21 МИНУТА НОЧИ

Когда Лесовик вошел в комнату, где спали мистер и миссис Соловей, он встал как вкопанный. В постели лежала очень белокожая и очень белобрысая нордическая пара.

Подняв глаза на стеклянную дверь по ту сторону комнаты — он встретился взглядом с Коннором Блэком. У него в голове заново прозвучал их дневной разговор. И он мгновенно понял. Фургон, конечно, был перегорожен — кондиционер в переднем отделении, жаркий воздух в заднем. Белобрысых в дом, Соловьев из дома.

— Мать твою!

Менее чем в ста милях к северо-востоку от матерящегося Лесовика «Сабина», яхта де Толомеи, как раз обогнула западный берег Сицилии. В каюте владельца Сурина Хан держала руку своего пациента, нашептывая ласковые слова ему на ухо.

Коль вся колода у тебя в руке,

То надобно ее так стасовать,

Чтоб короля себе умело сдать.

Гиз в «Парижской резне» Марло

Над головой неслись тяжелые серые тучи, смыкаясь и темнея. Только несколько неукротимых лучей еще пронизывали их, там и сям посверкивая на цветах по сторонам дороги. Грянул гром. И тут же упали первые капли дождя.

Только этого не хватало!

Марло с кандалами на запястьях ехал верхом на своей лошади за хмурым констеблем назад в Лондон. Какого дьявола позволил он этой гадалке с Таро раскинуть на него карты? Злополучная ошибка. Быть прерванным, когда слова текли стремительной рекой? Бурля даже более яростно, чем Геллеспонт, который он рисовал? Не надо было ему к ней заходить. Ни в коем случае.

Роберт Поули несся галопом по знакомой аллее. Дождь стекал с полей его бархатной шляпы и промачивал его дублет.

— Кит! — позвал он, привязывая лошадь к изгороди.

Пройдя подъемный мост Скэдбери-Хауса, попытался еще раз. Громче.

— Кит!

Когда он зашел в передний зал, на лестнице послышались шаги. Возникли высокие черные сапоги. Затем оранжевые чулки, обтягивающие пару мускулистых ног. Но к отчаянию Поули, показавшееся затем лицо не было лицом Марло.

— Где он? — спросил он Тома Уолсингема.

Они были знакомы немало лет. Именно Том поспособствовал Поули поступить на службу к сэру Фрэнсису, покойному статс-секретарю, и за это Поули остался навсегда ему благодарен.

— Его забрал лондонский констебль — Мондер по имени — двадцать минут назад. Ты знаешь…

Поули перебил его кивком.

— Он под следствием за сеяние крамолы. За распространение идей атеизма.

Том беззаботно пожал плечами.

— Ну, как во всех прочих случаях, его наниматель — Эссекс, Сесиль, ну, кто бы он там ни был — вмешается, и членам Звездной палаты придется признать лживость поклепа. Им придется признать, что Кит служит своей королеве, и все, что в его поведении этому словно бы противоречит, — лишь притворство.