серьезный разговор, но и вы обещайте молчать об услышанном.

– Обещаю, – поджала она губы.

– Перво-наперво я помню, как вы относитесь к моим родителям. В целом я вас поддерживаю, но, думаю, для вас будет неприятным сюрпризом узнать, что они живы.

– Жи… – вскинулась она. – Ага. Могла бы и догадаться. Слишком уж они хитры, чтобы так просто сдохнуть, – практически выплюнула она. – Но ты рассказал, и это важно. Так что считай, что я услышала и от своего предложения не отказываюсь. Если только само то, что они живы, не дает тебе согласиться.

– Нет. Плевать на них, – качнул я головой. – Но вы должны были знать. Вторая причина – я не собираюсь вступать в клан. Войдя в ваш род, я автоматом беру на себя ваши обязательства.

Да, из клана можно выйти, но вот проблема – того, что простят Атарашики, не простят мне. Кто даст гарантию, что на меня тут же не начнут охоту те же Кояма? Акено, может, и будет против, но… а может, и не будет. Не в курсе я таких нюансов.

– Продолжай, – кивнула Аматэру. – Или это все?

– Нет, – помолчал я. Просто не хотелось бы говорить о третьей причине. Но о ней и так известно чертовой куче народу. Да и молчать она обещала… – Я собираюсь ехать в Малайзию за родовыми землями.

– Что? – удивилась Атарашики. – Ты рехнулся? Подожди… – потерла она лоб. – Не понимаю. Но ладно. При чем тут вступление в род?

– Изначально, – решил я немного углубиться в вопрос, – это был… возможный план получения герба.

– Это все равно сумасшествие! – не удержалась она.

– Аматэру-сан… – посмотрел я на нее укоряющим взглядом, на что она просто поджала губы. – Немного углубившись в вопрос, я выяснил один важный момент: император не даст мне герба. Их род вообще очень редко дает герб. То есть на практике меня сделали бы аристократом, но, скорее всего, не император. А в этом случае, как вы знаете, довеском идет вассалитет, что для меня неприемлемо.

– То есть вот так? – усмехнулась старуха. – Только император? А остальные, значит, грязь у тебя под ногами?

– Вы утрируете. Просто я не могу себе позволить иного господина. Либо он, либо никто.

– И почему же, позволь спросить? – продолжала она усмехаться.

Вот тут я решил слегка смухлевать. В этом мире очень трепетное отношение к клятвам, но до такой жести, как у ведьмаков, не доходит. Значит, я вполне себе могу сказать правду, но до всей глубины задницы, в которой я нахожусь, она никогда не додумается.

– Это клятва. Я просто не могу иначе.

– Какая еще клятва? О чем ты? Кому клятва?

А еще Атарашики – не Кента с его длинными руками, да и ситуация иная. Я вполне могу послать ее куда подальше, и она утрется.

– Это мое личное дело. Просто примите как факт.

Послать, само собой, не грубо. Заодно протестирую, что из этого выйдет. Может, и с Кентой прокатит.

– То есть на тебе лежат некие ограничения, которые ты не можешь преодолеть? Или не хочешь?

– Не могу. Поверьте, Аматэру-сан, я знаю, что такое субординация, и подчиняться умею. Если бы не обещание… – Тут я целенаправленно создал двусмысленную паузу. – Все было бы гораздо проще.

– Ладно. Предположим, – покачала она головой. – Зачем тогда ты хочешь в Малайзию, раз герба все равно не получить? Ты хоть понимаешь, что, если даже каким-то чудом у тебя все получится, тебе придется от него отказываться. Обидится император, обидится род, который император попросит дать герб – да ты только проблем себе наживешь!

– Именно поэтому главным в собираемом альянсе… вы ведь не думали, что я туда один ломанусь? – в общем, главным буду не я. Я лишь получу часть завоеванных земель. Родовые земли в подарок за помощь.

– Кажется, я начинаю понимать, – прикрыла она глаза и, немного помолчав, спросила: – И кто главный? Часом, не семейство Шмиттов?

– Они самые, – кивнул я.

Мозгами она работать умеет. Да и руку на пульсе держит. Похоже, моя возня со Шмиттами не осталась незамеченной. Чего мы, собственно, и добивались.

– Если ты примешь мое предложение, то что бы вы там ни говорили и ни показывали, все захваченное достанется тебе, а Шмитты пролетят с гербом, – кивнула она сама себе.

– Именно.

– И ты готов пожертвовать такими перспективами ради… Ради чего? – всплеснула она руками.

– Ради друга. Ради слова. Ради своей гордости и чести. Проработка вторжения в самом разгаре, я не могу и не хочу ничего отменять, – постарался я голосом и позой показать свою решимость.

Хотя на самом деле ничего такого не чувствовал. Нет, я не подставлю семейство Шмиттов, но испытывать сожаление по потерянным перспективам мне это не мешало. Увы, но это буквально чудесное предложение проходит мимо меня.

– Иди, – прикрыла она лицо ладонью. – Мне нужно побыть одной.

Расстроил старушку. Конкретно так расстроил. Судя по той экспрессии, которая мелькала в ее словах, я если и не единственная ее кандидатура, то лучшая на данный момент. Да и наши отношения, боюсь, теперь сильно изменятся.

После того как за мальчишкой закрылась дверь, Атарашики пришлось приложить немало сил, чтобы остаться сидеть на месте и ничего не разбить. Но каков засранец! Клятва его сдерживает! Шмитты ему, видите ли, важнее, чем войти в великий, без преувеличения, род! Как же так? Как же она могла пропустить эту его черту? Что же это за фанатичная преданность своему слову? Атарашики еще поняла бы, если бы оно было дано аристократу. Да прилюдно. Но так? Отказаться от рода Аматэру в пользу каких-то Шмиттов? Может, уничтожить их? Да нет, бред. Не в ее силах подобное. Не в ее!

Тут она все-таки не выдержала и ударила по стоящему рядом столику, что закономерно сложило его вдвое.

Жалкие Шмитты – и она, Аматэру, не может ничего с ними сделать! Ни с кем не может! Род на грани… А этот маленький гаденыш смеет отказывать ей! Боги, за что ей все это? Что она такого сделала? Ведь идеальная же кандидатура. Даже его принципиальность играет в плюс. Так почему у нее ничего не выходит? Почему из всего рода выжила она, а не кто-то из десятков более подходящих людей? Приходится признать, что она слишком постарела и сдала. Опять вспомнился момент, когда Токийский Карлик выводил девушек из квартала Токугава. Она ведь действительно тогда не знала, что делать. Растерялась. А окрик Карлика ее взбодрил. Не разозлил, как случилось бы еще лет двадцать назад, а взбодрил. Она ему поверила. Человеку, про которого ничего не знала. Просто потому, что он был мужчиной… Боги, как низко она пала. Карлик ведь не первый, кто так к ней обращался. За свою жизнь она успела наслушаться всякого, и нельзя сказать, что ей это нравилось. Но в