Поняв, что несколько переоценил простодушие ученого, адвокат заговорил учительским тоном:

— Дело в том, что прошло немалое время, и сейчас мы просто не имеем права писать о тех временах на уровне «такого-то посадили напрасно в таком-то году». Мы обязаны обрисовать контуры и обозначить суть той чудовищной черной тучи, которая обрушивала на нас смертоносные дожди.

— Да, да, конечно, — покорно согласился Велесов, а Карина опять прикусила губу.

Чтобы взбодрить приунывшего ученого, Александр Петрович решил оживить драматургию беседы:

— Есть ли основания думать, что сам Дегтярев написал донос на Бадмаева?

— Никто из нас в этом не сомневался.

— Чем ему был опасен Бадмаев?

— Бадмаев, в сущности, был консультантом Дегтярева по вопросам тибетской медицины. Не исключено, что в процессе консультаций ему стало известно о делах шефа больше, чем полагалось. Однажды они вышли из кабинета Дегтярева и на ходу продолжали разговаривать. Ситуация была явно конфликтная. «Вынужден повторить, — тихо, но очень зло сказал Бадмаев, — всякого, кто использует эти знания в любых целях, кроме лечебных, постигает жестокое наказание». «Все слышали? — закричал Дегтярев. — Этот человек мне угрожает!» Потом у Дегтярева появилась сыпь на всем теле, и он заявил, что Бадмаев напустил на него порчу. Оказалось — скарлатина, — он замолчал и еще раз, уже вполне демонстративно, поглядел на часы.

— Последний вопрос: есть ли у вас догадки, чего хотели «большие люди» от Дегтярева с Бадмаевым?

— Не представляю, — устало сказал Велесов. — Наверное, чушь какую-нибудь.

Домой ехали молча: сегодняшний день измочалил обоих. А ведь еще предстояла ночная прогулка, тоже достаточно нервная.

Скомпенсировав затраты энергии обильным ужином, они заставили себя на пару часов лечь вздремнуть, хотя спать совершенно не хотелось. Но главное было достигнуто: к одиннадцати вечера оба пребывали в хорошей форме.

По указанному полковником адресу они приехали без пяти двенадцать и, в соответствии с требованиями техники безопасности, остановились за два дома от поликлиники. Как только они вышли из машины и Александр Петрович запер ее, от стены отделилась темная фигура и приблизилась к ним: это был Коля. Он провел их к входу в здание, и женщина-вахтер впустила их внутрь, Коля же остался на улице — сегодня ему выпала роль наружного охранника.

Адвокат уловил в глазах жены некоторое разочарование: должно быть, она надеялась, что сию цитадель здравоохранения полковник будет брать штурмом.

На самом же деле все было организовано просто и грамотно. После закрытия поликлиники, с восьми вечера в вестибюле обычно дежурил ночной сторож, сотрудник вневедомственной охраны. Сегодня им оказался старичок-пенсионер, отставной прапорщик. В девять в дверь позвонила женщина в домашней вязаной кофте, с чайником в руках. Безошибочно опознав в ней коллегу, и отметив, что несмотря на очевидный пенсионный возраст, лицо ее не было дряблым и даже сохранилась кое-какая фигура, бывший прапорщик, в нарушение должностных инструкций, открыл ей дверь. Она отрекомендовалась вахтером из расположенного по соседству детского сада и попросила разрешения вскипятить чайник, поскольку у нее перегорела электроплитка. Профессиональная солидарность, а также частично сохранившаяся фигура гостьи не позволили старому вояке отказать в ее просьбе. За кипячением чайника последовало совместное чаепитие, а затем и распитие спиртного. Вовремя уроненная в стакан прапорщика крохотная таблетка сделала свое дело: он скоро погрузился в мертвецкий сон. Его взгромоздили на каталку и отвезли в приемный покой.

Сотрудница Багрова, временно исполняющая обязанности вахтера, провела Самойловых в регистратуру, где уже находился полковник с двумя своими людьми.

— А что случится, если будет проверка постов? — как показалось адвокату, с надеждой спросила Карина.

— Будем отстреливаться, — пожал плечами полковник.

«Надо же, какой шутник», — подумал с удивлением адвокат, сочтя все же необходимым объяснить Карине, что проверяющих офицеров милиции интересуют, как правило, только две вещи: не спит ли сторож и не слишком ли он пьян, а в такие подробности, как соответствие списочному составу, никто не вдается.

Чтобы не привлекать внимания бдительных соседей, свет не включали, пользовались переносными фонарями. Начали с того, что нашли медицинские карты Солодкова, Мансурова и Петухова, и графолог подтвердил идентичность почерка, которым были вписаны данные последнего обследования во всех трех случаях. Затем стали искать другие документы с тем же почерком. Он был выявлен еще на нескольких медицинских картах, но это не дало ничего нового. Наконец, Карине удалось обнаружить в одной из папок пачку бланков с результатами анализа крови, на части которых имелся искомый почерк, а в углу значилось: «Каб. 45».

Вскрытие кабинета 45 заняло не более двух минут. На двери с внутренней стороны висела табличка: «Прием ведут медсестры Гальперина Р. М. и Милюкова А. А.». Осмотр рабочих столов медсестер сразу привел к успеху: у обеих остались на виду результаты последних, сделанных в конце рабочего дня, анализов, и на тех, что были написаны уже примелькавшимся почерком, стояла подпись, хотя и неразборчивая, но несомненно начинавшаяся с буквы «м».

Итак, информацию «Пигмалиону» поставляла медсестра Милюкова.

В ящике ее стола лежала половинка плитки шоколада, карманное зеркальце, крем для рук, крохотная плюшевая собачка, астрологический календарь и увесистая пачка типографских бланков. Разглядев один из них в свете аккумуляторного фонаря, Карина застонала, полковник вполголоса выругался и буркнул в сторону Карины «извините», а Самойлов попытался присвистнуть, но взамен этого издал негромкий шелестящий звук.

Бланки содержали графы для всех биохимических и физиологических параметров, встречавшихся в распечатках «Пигмалиона». Порядок расположения и формулировки названий рубрик не оставляли сомнений: ввод данных в пигмалионовские компьютеры производился непосредственно с этих бланков. В правом верхнем углу каждого бланка была отпечатана надпись: «Российский Центр Социально-медицинских Исследований». Поскольку медсестра хранила бланки просто так, в незапертом ящике, она, по-видимому, не догадывалась об их криминальном назначении и не подозревала, что является соучастницей преступлений. Учитывая солидный объем пачки, Багров счел возможным прихватить пару бланков с собой.

— Думаю, выходить на нее надо вам, — сказал он адвокату. — Вы, с вашей обходительностью, добьетесь от нее больше, чем мои дуболомы. Главное сейчас — ее не спугнуть.

Программа налета на поликлинику была полностью выполнена. Отставного прапорщика, которому предстояло проспать еще часа три, привезли в вестибюль и по возможности удобно разместили в его рабочем кресле. Дверь заперли снаружи изготовленным на скорую руку дубликатом ключа.

Наутро, в девять, с трудом заставив себя подняться по звонку будильника, адвокат долго полоскался под душем, чтобы придать себе ту степень вальяжности, которая была необходима для результативной беседы с медсестрой Милюковой.